— Чисто, приём, — прошипел в рации голос Бориса. — Можно заходить.
— Принял, начинаем, — отвечал я.
Лес вокруг поляны ожил: зашелестели неспокойные листья, затрещали сухие ветки, замерцали подвижные тени. Воины выбирались из кустов, окружали стоянку и спустя несколько ударов сердца уже проникли внутрь спящего лагеря. Смерть тихой сапой подобралась к ордынцам.
Всё сделали тихо: никто не торопился, не выкрикивал боевых кличей, не навязывал схватку. Воины подходили к шатрам, выдёргивали колышки, подрезали верёвки, чтобы обрушить палатки беспечным ордынцам на головы, и лишь тогда за дело брались клинки. Копейщики сквозь войлок кололи паникующих дикарей, у краёв стояли воины с алебардами и рубили всех, кто пытался выбраться наружу. Многие шатры запылали жарким огнём, подсвечивая заревом лагерь.
Кочевники умирали без шума. Их стоны и крики поглощали войлочные стенки шатров и шепотки сытого пламени. В нескольких местах закипели рукопашные схватки, запела сталь, но арбалетчики мгновенно сломили все очаги сопротивления. Лагерь ордынских разведчиков погиб в считанные минуты.
— Сир, победа, — как-то грустно протянул Бернис Моурт.
Мы стояли у края поляны и наблюдали за битвой. Светлячки от пожарища танцевали у графа на лице, освещая в темноте его лицо и неприкрытое смятение.
— Какие у нас потери? — не оборачиваясь, спросил я.
— Потерь нет, сир, — отвечал граф. — Двое легко раненных, да и только.
— И чего тогда такой хмурый?
— Эм… — Замялся Бернис. — Простите, сир, но… могу ли я с вами быть откровенным?
— Разве я похож на тирана? Что тебя тревожит?
— Дело в том… — Неуверенно продолжал Бернис. — Сир, меня изнутри раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, мы разгромили сильный отряд наших врагов. Победа досталась нам очень легко и бескровно. Это большое дело. Но… но вот с другой…
— В такой победе нет чести для доблестного керрийского дворянина, — перебил я Берниса, смерив его строгим взглядом.
Он не нашёлся ответом, опустил глаза.
— Бернис, тебе давно пора менять философию. Я понимаю, что этот бред в тебя вбивали с младенчества, но пришёл час больших перемен.
— Сир, я…
— Не перебивай меня, — чуть повысил я голос. — Потерь, говоришь, не было? Два легко раненных? А если бы мы поступили по канонам керрийской дворянской доблести? Если бы мы просто выстроились в чистом поле и дали халирцам бой стенка на стенку? Без всяких уловок и манёвров? Скольких воинов нам бы пришлось хоронить? Сколько бы защитников пали под ударами наших врагов?
