Атолл | страница 57



Тепора несколько раз поглядывала на Матаоа столь многозначительно, что под конец он смутился. Но вот и приехали! Какой здесь покой! По воде разлиты мягкие краски заходящего солнца. Тапереты[49], плававшие у самой поверхности, отошли на небольшое расстояние при приближении лодки, но во время разгрузки эти непуганые рыбы оставались неподалеку. Первую ночь все спали в старой хижине — ниау[50] на опушке кокосовой рощи. На следующий день соорудили хижины для каждой семьи в отдельности, кухню, где хозяйничал Викторина, склад для копры. Тао и Мато работали на смежных участках; продукты, керосин, улов были у обеих семей общими. Благодаря изолированности и уединенному образу жизни между братьями установилась близость, несвойственная их обычным отношениям в деревне.

Матаоа быстро научился от отца собирать и складывать орехи в кучу, а потом раскалывать их в длину несколькими ударами большого ножа. Затем орехи сортировали, отбрасывая те, у которых мякоть была недостаточно густой и белой. Если день обещал быть солнечным, то орехи оставляли прямо на земле, чтобы под лучами солнца мякоть отделилась от кожуры. При пасмурной погоде их складывали в кучу, мякотью книзу, и тогда они хорошо проветривались и высыхали за два-три дня.

Каждый вечер орехи укладывали слоями, покрывая каждый слой пальмовыми листьями, чтобы предохранить от дождя и сырости. Через три дня из них вынимали высохшую мякоть, превратившуюся под лучами солнца в отличную копру, а затем складывали ее в мешки. Матаоа научился ценить ясную погоду: от нее зависел сбор урожая. В деревне радовались дождю — он наполнял цистерны водой, поил цветы и освежал воздух, но здесь, на участке, он приносил лишь огорчение, ибо вредил копре. От влаги мякоть гниет и бродит; и если даже потом ее высушить, копра хорошего качества все равно не получится.

Иногда продолжительные дожди сводили на нет несколько недель работы людей. Многие, так и не дождавшись солнечной погоды, возвращались в деревню с пустыми руками.

Собирать копру довольно тяжело. Вечерами Матаоа чувствовал себя разбитым, но ни за что на свете не признался бы в этом. У него окрепли мускулы, с каждым днем он становился сильнее. Вид мешка, плотно набитого копрой, доставлял Матаоа неописуемое удовольствие. Подумать только, мешок весом шестьдесят или семьдесят килограммов стоит от четырехсот восьмидесяти до пятисот шестидесяти франков! Перед юношей открылась еще одна сторона жизни. До сих пор, садясь за семейную трапезу, он ел и пил кроме рыбы, папай, майоре и других плодов моря или земли еще много всякой снеди и напитков, не задумываясь над тем, откуда они взялись. Их подавали на стол, как параи или фетюэ, и это казалось ему в порядке вещей.