Лица у всех были печальные. Несмотря ни на что, Амбруаза очень любили. Односельчане опечалились еще больше, когда Темере вышел из хижины и движением головы дал понять, что скоро все кончится.
Старики зашли посмотреть на умирающего и, возвратившись, сообщили, что из его открытого большого рта вырывается хрип, а лицо пожелтело и казалось очень изможденным. За один только день он постарел лет на десять.
Амбруазу осталось жить лишь несколько часов. Но вот эти часы миновали, за ними и другие, день закончился, а смерть все не приходила. Возможно, она явится ночью. Фареуа распорядился, чтобы у постели больного остались дежурные. На смену первой женщине в середине ночи пришла другая. Она была стара и очень устала стеречь смерть, которая все мешкала. Ее сменила третья сиделка. Когда занялся день, она задремала в ногах больного. Вдруг она услышала, что ее окликают по имени, и открыла глаза. Амбруаз сидел на постели, зевал и потягивался.
— Так рано, а уже столько народу! А где Тероро?
Он поднялся и прошел к прилавку. Потом спросил с удивленным видом:
— Что это вы все уставились на меня?
Вдруг он поднес руку к сердцу и упал. Его отнесли на постель и опять отправились за Темере. Вся деревня собралась перед хижиной. Темере положил мокрую тряпку на грудь Амбруазу, а другую на лоб, от чего тот пришел в себя. Открыв глаза и увидев склонившегося над ним Темере, он не нашел ничего лучшего, как разразиться смехом!
— Объясни мне, наконец, что с ними со всеми происходит? — спросил он, указывая на народ, толпившийся в хижине и смотревший на него, как на тоупапау[47].
— Слушай, Амбруаз, слушай хорошенько: вчера ты чуть было не умер, ты был почти мертв.
Амбруаз посмотрел на Фареуа и понял, что Темере говорит правду.
Ты остался жив, но это чудо. А чудо не повторяется. Если ты еще хоть раз выпьешь спирту, вина или даже пива — тебе конец!
Каждое слово входило в Амбруаза, как удар остроги.
— Ты веришь в бога?
Амбруаз утвердительно кивнул головой.
— Так вот, подпиши голубой крест[48]. Но, смотри, один лишь стакан — и ты не только умрешь, но попадешь в ад!
— Голубой крест?!
Амбруаз произнес эту фразу с большим ужасом, нем Темере слово «ад». Быть может, дать богу такую клятву было для него равносильно тому, чтобы обречь себя на горение в аду при жизни. Больше он ничего не сказал, подавленный безрадостной перспективой доживать свой век без выпивки. Темере молча покинул хижину, но Фареуа продолжал уговаривать Амбруаза:
