Махоу[11] Виктор (или Викторина, как называли его иные) стоял на корме шхуны, приближавшейся к Арутаки. Он чувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза при виде знакомой линии кокосовых пальм и кораллового рифа, омываемого волнами.
Его сердце готово было разорваться от волнения при мысли о том, что через несколько минут он ступит на берег родного атолла, который покинул столько лет назад, чтобы отправиться на Таити. Он возвращался домой не добровольно, а по решению суда в Папеэте. Этот старый американец, которого он подцепил в «Куин’с», все же порядочная свинья! Прижимался к нему весь первый танец, а во время второго сказал:
— Come with те! I’ll give you money.
— O’key[12].
Он пошел с ним в огель. Но старик учинил страшный скандал, когда обнаружил, что он не женщина. Слово за слово, завязалась потасовка, и взбешенный американец выбросил его в окно со второго этажа. Так и костей не соберешь! Свидетели вызвали полицейского, был составлен протокол, и вскоре пришла повестка с вызовом в суд.
— Выбирай, что хочешь, — сказал судья. — Шесть месяцев строгой изоляции или возвращение на родину на пять лет?
Поднимаясь с места, Виктор оправил складки своей новой юбки, купленной специально по случаю явки в суд.
— Что значит «строгая изоляция»?
— Это значит, что ты шесть месяцев будешь находиться в тюрьме.
— Но первый раз…
— Тогда тебя осудили условно, потому что ты попался впервые.
Неужели угроза реальная? Какая несправедливость!
Он возмутился:
— Это несправедливо! Я была избита и ранена, а теперь должна еще идти в тюрьму! Почему вы не сажаете в тюрьму американца? Это он заслужил наказание, я же ничего плохого не сделала!
— Зачем же ты пошел с ним в отель и делал вид, будто ты женщина?
— Ну, знаете… Это он мне предложил пойти в отель… Я пошла, вот и все! Я не виновна!
— Похоже на правду. Ты, наверное, потребовал от него денег и тогда завязалась драка?
— Ложь! Я у него не требовала! Старый негодяй сам мне их обещал, я сама не просила бы! А потом ему стало жаль расстаться со своими долларами.
Виктор прижал руки к груди и изобразил на лице презрительную гримасу. Не удастся ли ему смягчить сурового судью? Потом заговорил плаксивым тоном.
— Меня побили, выбросили в окно, я поранила ногу… Это я должна жаловаться, но я никогда не затеваю историй, а теперь меня же отправляют в тюрьму!
Он обернулся, как бы призывая в свидетели других обвиняемых, присутствующих в суде.
