Больше всего поразило и испугало Харсоно множество нищих и бродяг в городе. Вереницы мужчин, женщин, стариков, детей бродили по улицам, останавливались у дверей магазинов и харчевен и с надеждой протягивая руку. Некоторые выпрашивали подаяние песней, другие вызывались посторожить автомашину или протереть стекла, третьи предлагали донести покупки с базара. Изредка хозяин лавки или состоятельный прохожий бросал нищему смятую бумажку с портретом президента, но чаще отмахивался от него и шагал прочь. Голодные люди рылись на свалках, в мусорных ящиках в надежде найти что-нибудь съестное.
В городе было несколько тысяч безработных — таких же, как он, бедняков, кого безземелье и голод вышвырнули из деревни. Вдоль грязной извилистой речки, пересекающей город, тянулись длинными рядами шалаши, даже не хижины, а крохотные конурки из рогожи, кусков жести, старого картона и обрывков бумаги. В этих, с позволения сказать, жилищах можно было кое-как укрыться от дождя и солнца, от чужого глаза. Здесь можно было кое-как расположиться на ночлег, не имея возможности вытянуться во весь рост, и все же создав себе иллюзию крова. Во время сильных ливней шалаши и конурки размокали и разваливались. Но у многих не было и этого. Люди ночевали под мостами, в канализационных трубах, под навесами магазинов и контор, просто под открытым небом. Ночевали целыми семьями, здесь же рождались и умирали. На центральных улицах Сурабаи еще оставались трамвайные рельсы. Самого трамвая в городе давно не было. Ночью на шпалах между ржавыми рельсами бездомные расстилали куски рогожи и устраивались на ночлег. Все-таки не на голой земле.
Неужели и ему, Харсоно, уготована такая судьба — судьба бездомного бродяги? Неужели и ему не удастся найти работу?
Дядю Ридвана Харсоно разыскал лишь через несколько дней. Базаров в Сурабае было много, но ни на одном из них он не видел дядиной лавки. Хорошо, что отец собрал ему в дорогу немного денег. Питаясь у уличного разносчика, Харсоно смог протянуть до такого дня, когда встретил дядю на окраине города, в каком-то бедном кампунге.
Лавку дяди Ридвана и лавкой-то нельзя было назвать. Крытая тростником хижина два на два с половиной метра — не больше — и перед ней лоток с разный хозяйственной мелочью. Торгует жена дяди, тетушка Элия, окруженная малышами. Она давно уже не служит у чиновника. Чиновник вышел на пенсию и не может больше держать прислугу. Сам бедствует. Иногда он приходит к Элии и берет в долг спички, сигареты или что-нибудь съестное. Дяде Ридвану торговля давно опротивела. Он слонялся по базару, болтал с приятелями, комментировал последние городские новости, присочиняя что-нибудь от себя.
