Дров оказалось достаточно, чтобы развести хороший костер у входа в шатер. В безветренной ночи пламя горело медленно, ровно, как декоративный огонь на сцене.
Старик выпил стакан сладкого зеленого чаю, немного ожил, заговорил.
— Мой караван ушел, а я остался. Я не мог больше идти с караваном. И они не могут ждать неизвестно сколько времени, пока я умру.
— Неправда, — возразил я, — ты остался не умирать, а переждать болезнь. Думал, отпустит. На это ты и рассчитывал, когда остался. Иначе зачем бы тебе верблюд?
— Ты прав, — ответил кочевник из темноты. — Пожалуй, я так хотел… Думал переждать, пока пройдет болезнь, и догнать своих. Но этому не быть…
Вдруг он попросил спалить все дрова, какие были. Я попробовал его отговорить; чай приготовлен, и нет нужды попусту жечь ценные дрова. Но старик настаивал. Я побросал все поленья и хворост в огонь, и костер запылал, вскидывая золотую гриву пламени. Старик тем временем чем-то шуршал в своем углу. Потом позвал меня. Я подсел рядом. Он протянул газетный сверток.
— Здесь мои деньги, положи их в огонь. Я хочу так… Пусть сгорят.
Я высунулся из шатра и бросил пакет в огонь. Пламя стало ярче, и я увидел, как старик ожившим цепким взглядом следит за мной. Крайс в это время находился в машине и ничего не заметил.
Кочевник снова позвал меня. Он стал многословнее.
— В пакете не было никаких денег. Так — бумажки, мусор. Я хотел испытать тебя… Теперь доверяю. Слушай!
И старый араб поведал о своей жизни. Когда-то, в давние времена, Абу Дада, так звали кочевника, был разбойником на больших караванных путях. Еще полвека назад через Мавританию шла великая африканская торговля золотом, серебром, солью, краской индиго. Банков тогда и в помине не было, ценности купцы возили с собой. Торговые караваны грабили, а самих купцов убивали либо продавали в рабство. Этим делом и занимался в молодости правоверный Абу Дада. Был он, по его словам, грозой торговцев, отчаянным атаманом… С тех пор многое переменилось. Разбойничьи набеги отошли в предания. Абу Дада с годами сделался скотоводом, мирным кочевником. И вот теперь, когда настало время умирать, он доверяет мне тайну: в горах возле Акжужта есть пещера, где хранятся награбленные в былые дни сокровища… Старый разбойник завещает сокровища мавританскому государству. Он сообщает мне местонахождение клада, просит повторить — запомнил ли я.
К утру старик умер. Мы завернули его в шатер, схоронили в неглубокой яме. На могиле торчком поставили плоский камень, как это принято в сахарских племенах.
