— Если вам как журналисту это интересно, то место в кабине найдется. Я еду один.
Не помню сейчас, в какой форме он это предложил — то ли в шутку, то ли всерьез, но я согласился. Дела в Нуакшоте я закончил; очередной рейс на Париж ожидался через неделю. Путешествие в глубь Сахары было заманчивым.
Утром, выпив по чашке кофе с булочкой, отправляемся в путь. Вездеход «лендровер» выглядит импозантно: вместительная кабина на мощных узорчатых шинах, сверху торчат антенны.
Выехали за город, и сразу же кончилась дорога. Плотный настил песка, колючая трава… Километров через пятьдесят песок исчез. Плоскость пустыни была густо усыпана небольшими черными камнями. На ярком солнце камни блестят антрацитовым блеском. Если черный камень перевернуть, то с обратной стороны он светлый. Так «загорают», обугливаются за века осколки скал под сахарским солнцем…
Ориентируясь по компасу и подробной топографической карте, мы без приключений проехали целый день. Не встретили жилья, не приметили ничего интересного в однообразном ландшафте. Стало смеркаться, и мы решили дальше не ехать, заночевать в дороге.
Остановимся у того черного холма, что справа. До него километра полтора, — сказал Крайс, беря правее.
Я пригляделся и увидел, что это не холм, а черный шатер.
— В самом деле — шатер! — удивился Крайс, — Странно. Лагерь кочевников из одного шатра не бывает…
Подъехали к шатру. Тихо. Услышали вздох и чавканье. Мы обошли шатер и увидели лежащего в тени верблюда. Он жевал пучок колючей травы.
— Мир добрым людям, — сказал я по-арабски, раздвигая зашторенный вход.
— Мир и вам, — отозвался слабый голос.
Я пролез внутрь шатра, Крайс остался у входа. На потертом ковре, обложенный пестрыми подушками, лежал старик. Не нужно было ни о чем спрашивать, чтобы понять, что старик при смерти. Лицо безжизненное, взгляд тусклый, отрешенный. Синяя чалма сползла с головы, обнажился незагорелый безволосый череп, что придавало старику жалкий вид. У кочевников считается неприличным показаться гостю в таком виде, с непокрытой головой. Старик из последних сил пытался пристроить чалму на темени, но не мог. Руки не слушались. Я плотно обернул ему голову синей тканью, заправил концы.
— Храни тебя аллах, — прошептал старик.
В шатре появился Крайс с саквояжем и походным холодильником, где хранились наши продукты и пиво. Мы разложили холодный ужин, предлагая старику то-одно, то другое. Он отказался от всего, но захотел чаю.
— Здесь, — он показал в угол, — есть дрова.
