Самый богатый шатер — в центре. Оттуда, как из ложи, выглядывает компания степенных бородатых кочевников. Один из них не спеша выходит, направляется к белой верблюдице. Погладил ей шею, где надо ощупал, пошел назад, к шатру, поманив за собой продавца. Торг может длиться часами, даже днями. Однако на этот раз купля совершилась быстро. Покупатель трижды пересчитал сумму, продавец проверил ее четыре раза.
Дальше началось настоящее цирковое представление, без которого не обходится ни одна сделка. Новый владелец должен подчинить себе купленного верблюда — поймать и продеть ему в ноздри веревку. Это не так-то просто. Верблюды вообще не проявляют ни ласки, ни привязанности к человеку, сохраняют всю жизнь непокорность. К новому хозяину отношение нескрываемо враждебное, тем более, когда незнакомец пытается завладеть ноздрями. Белоснежная верблюдица металась по базарной площади, ее постепенно окружала толпа. Тем временем покупатель вооружается лассо. Однако аркан не набрасывается на шею верблюда, а расстилается петлей на земле. Животное теснят к этой петле, и вот нога попала в роковое кольцо. Толпа кидается к фыркающему строптивцу, заставляет его опуститься на колени. Хозяин изловчился, и, как шнурок в ботинок, конец веревки пролетел в одну ноздрю и вышел из другой. Теперь белая верблюдица уже не сопротивляется побежденная, она покорно идет за новым хозяином.
Оранжевым, спелым апельсином падало солнце на запад. Может быть, это был какой-то оптический обман, но я отчетливо видел, как тяжелый солнечный шар, едва коснувшись горизонта, упруго подпрыгнул… И сразу же солнце пропало, растворилось, как будто раскололось обо что-то острое. Алые струи растекались по перламутровому небу. Стало прохладно.
Лагерь кочевников моментально затих. Слышно было, как вздыхают верблюды. Вместе с солнцем исчезли звуки, онемели люди: наступило время вечерней молитвы — «аль-магриб». Молитва в пустыне — величественное зрелище…
Тревожными кровавыми пятнами забрызгано вечернее небо. Кругом простор пустыни. Ни холмов, ни деревьев, ни строений — только равнина, густо посыпанная обугленными камнями. И на равнине распластанные люди. Они самозабвенно молятся, припав грудью к земле, простирая руки в сторону невидимой Мекки.
О чем они молятся, повторяя про себя заученные наизусть слова молитвы, слова, в смысл которых они никогда не вдаются? Прожит еще один день. Те, у кого в этот день совершились незатейливые житейские чаяния, благодарят бога за содействие; у кого надежды не сбылись, терпеливо просят у всевышнего помощи на завтра. Живя вдали от городской цивилизации, относясь к ней скептически, даже с презрением, кочевники ревностно сохраняют многовековой уклад своей духовной жизни, стержень которой — религия.
