Она отвернулась и притворилась, что смахивает пыль с картины. Пылью там и не пахло: в этой комнате бытовые артефакты работали без остановки, о чём Долли неусыпно заботилась и напоминала папе о необходимости перезарядки. Так что сейчас она просто пыталась уйти таким образом от неприятного разговора.
– А что они рассказывают?
– Ничего хорошего, уж поверьте мне, – буркнула Долли, досадуя, что проболталась.
– И всё же, мне нужно знать, почему не сто́ит идти к ней на кафедру, – твёрдо сказала я. – Может, она весьма приятная дама и выгнанные горничные жаловались на неё потому, что она поймала их на воровстве.
Долли поджала губы. Недовольно помолчала, но всё же расщедрилась на ответ:
– Она так и говорит, инорита Сильвия, да только врёт всё. Взять ту же Мэри, я её с детских лет знаю. Честнейшая девочка была. Не то что чужого не возьмёт – соврать не сможет, а поди ж ты…
– Долли, что было между папой и леди Галлахер? – не выдержала я. – Они что, были любовниками?
Горничная поперхнулась восхвалениями несправедливо выгнанной горничной и возмущённо на меня вытаращилась.
– Да как вам голову этакое пришло, инорита? – выпалила она. – Ваш батюшка… Как вы могли такое о нём подумать. Помолвлены они были всего-навсего.
– Вот как? И почему же дело до Храма не дошло?
– Почему не дошло? Дошло, – неохотно ответила Долли, вспомнила, что она вытирает пыль, и весьма артистично замахала метёлочкой. – Только батюшка ваш не явился. Представляете: невеста в храме, ждёт жениха, а он и думать забыл, заперся в лаборатории и что-то там проверяет. – Она хихикнула, сочувствуя скорее папе, чем его несостоявшейся супруге. – Я тогда здесь ещё не работала, меня тётя куда позже привела, когда решила, что пора ей на отдых. Так что, сами понимаете, с её слов рассказываю. Она говорила, что невеста пришла и жуткий скандал учинила, да только батюшка ваш всё равно ничего не слышал, поскольку активировал щиты, чтобы не отвлекали. Так что она побилась в дверь лаборатории, каблук сломала, пару ваз разбила и гордо удалилась.
Я сама прикусила губу, чтобы не расхохотаться. Почему-то было ни капельки не жаль, что брак не состоялся: и меня тогда не было бы, и отец вряд ли был бы счастлив с такой женой. А уж представить её живущей в одном доме со мной… Нет уж, спасибо, такое и врагу не пожелаешь.
– А потом? – спросила я, видя, что горничная не собирается продолжать.
– А что потом? Вышел инор Болдуин из лаборатории, узнал, что пропустил, за голову схватился – и к ней. Прощение вымаливать. Она тогда сильно оскорбилась, не приняла, а у него исследования незавершённые, которые постоянно отвлекали от извинений. До того отвлекали, что он в конце концов про извинения напрочь забыл. Но для неё сложилось всё неплохо: вскоре подвернулся лорд Галлахер, за него и вышла. Детей только Богиня не дала. Может, поэтому и характер такой вздорный?
