— Вы хотите поехать в Никко?
— В Никко?!
Остатки сна улетучились в одну секунду.
— Хочу ли я?!
На этот вопрос мог быть только один ответ.
— В таком случае через пятнадцать минут спускайтесь вниз, вас будет ждать автобус.
Спешно собираясь, заворачивая и укладывая в сумку катушки фотопленок, я поймала себя на том, что повторяю нараспев одну и ту же фразу: «Никко минакэрэба, уцукусий то иэнай» («Если вы не видели Никко, не говорите «прекрасно»). О Никко я слышала с первых студенческих лет. Фразу «Никко минакэрэба…» мы повторяли в качестве примера, изучая условный залог в японском языке, а начав курс истории Японии, увидели репродукции Никко — национальной сокровищницы средневекового искусства и зодчества. Но кроме всего Никко интересовало меня не только архитектурой и живописью и не только как необыкновенно прекрасный уголок, известный туристам всего света, но и как исторический памятник, который мог дать представление о феодальной Японии.
Замок Иэясу Токугава в Тюгоку, откуда он начинал свою объединительную деятельность, не сохранился. В 1945 году он был разрушен и до сих пор ожидает реставрации. Никко, пожалуй, единственное место (если не считать сёгунские и императорские дворцы в Киото), которое ближе всего подводит вас к мироощущению японского средневековья, настолько архитектурный облик этого памятника характерен для идеологии правящей верхушки — феодалов и жестоких сёгунов, державших страну два с половиной века в тисках полицейско-крепостнического режима.
Микроавтобус, деловито и размеренно печатая «елочку» по разогревающемуся асфальту, двинулся в длинный и трудный путь — предстояло проехать около 250 километров. Дорога шла на север от Токио. Мимо окон проплывал типичный для долины Канто пейзаж — поля, расчерченные на аккуратные квадратики и полоски, игрушечные фигурки людей на них, маленькие, часто разбросанные деревни. Иногда деревушки отделялись от шоссе защитными полосами зарослей бамбука. Темные двускатные крыши домов прятались за широкой зеленой завесой, удивительно живой, сквозной, пронизанной солнцем, трепещущей. Отдельные деревья еще долго бежали по обочине за машиной, высокие кудрявые верхушки на тонких гибких стволах легко раскачивались под ветром и тянули резные ветви прямо к автостраде.
Небольшие городишки, периодически попадавшиеся нам по дороге, были очень похожи друг на друга, а каждый в отдельности напоминал ухудшенный вариант рабочих районов Токио вроде Ота или Синагава. Узкие пыльные улицы, двухэтажные деревянные дома, увешанные сплошь вертикальными полотнищами, вдоль которых карабкаются наверх черные или красные иероглифы, магазины и магазинчики, начиная от довольно больших С неоновыми вывесками, явно стремящихся быть похожими па столичные «депато», и кончая маленькими лавчонками, полностью открытыми взору прохожего.
