В тех сражениях, которые сегодня ведут японские шахтеры, широко используются методы борьбы, найденные и проверенные во время длительной забастовки в Миикэ. Нам неоднократно случалось видеть, как в один и тот же день и час останавливались в городах разные предприятия и тысячи людей выходили на улицу. Не волны тайфуна, а «волны единых действий» — так назывались эти одновременные забастовки — захлестывали всю страну.
На лестницах министерства торговли и промышленности, куда нам однажды пришлось зайти, — молчаливая цепочка сидящих прямо на ступенях людей. К кабинету министра пробраться было немыслимо. Коридоры оказались заполненными все той же плотной цепью людей, вьющейся по лестницам всех этажей.
— Что здесь происходит? — спросили мы.
— Забастовка. Бастующие предъявили министру требования, подписанные тысячами людей. Забастовка в поддержку увольняемых шахтеров. Два дня вот так сидят на лестнице…
И министр два дня не мог выйти из кабинета.
Забастовки на несколько месяцев, дней, забастовка на сутки, на час-два в начале работы… Мало ли живого, действенного несет вихрь классового сражения — формы борьбы рождаются в самой борьбе.
И это тем более важно, что наступление на права шахтеров продолжается. Правительство сумело протащить в парламенте законопроекты об угольной промышленности. «Рационализация» на шахтах воплощается в жизнь. Увольняются не десятки, не сотни шахтеров — десятки тысяч! В декабре 1962 года в дни «волны единых действий» шахтеры выдвинули лозунг: «Не допустить увольнения 70 тысяч шахтеров!».
…Идут в Токио через всю страну молчаливые колонны шахтеров: шахтерские лампочки, белые повязки, стягивающие угольно-черные волосы, иероглифы на спинах — плакат обернут вокруг тела.
Где-то в Омута, Убэ и Тагава их товарищи спускаются в забои, чтобы, неделями не выходя из угольных штреков, бастовать вместе с теми, кто наверху начал сидячую забастовку.
…Идут шеренги в Токио. Идут, чтобы перед серым зданием в центре столицы начать голодную забастовку, идут, чтобы предъявить требования о запрещении «рационализации», о прекращении увольнения шахтеров, идут, чтобы их видела и поддержала вся страна.
«Борьба рабочего класса»… Что стоит за этими словами, мы почувствовали в разговоре с ребятами из Фукуока (о них я говорила раньше). Рассказывая о стычке шахтеров с полицией и штрейкбрехерами в Миикэ, один из них вытащил аккуратно сложенный лист серой бумаги. Это был очень беглый рисунок — молодой шахтер в азарте боя поднимает с земли кусок отливающего синевой каменного угля. Беспокойная скупая линия бежала по бумаге, очерчивая порыв молодого гибкого тела. Набросок был так выразителен, так жил отчаянной атмосферой схватки и вместе с тем был так знаком, что у меня невольно вырвалось:
