, освещающей жизненную практику самурайства. Именно они. возвращаясь в свои страны, возвели феодальный фанатизм в ранг национальной черты, провозгласив тезис: «Япония презирает боязнь смерти».
Смерть ради «Великой Японии», смерть за императора — это почетно. Почетно быть матерью воина, ставшего «камикадзэ». В годы второй мировой войны средневековый феодальный фанатизм, с необычайной утилитарностью поставленный на службу монополиям, держал в плену тысячи человеческих душ.
В путеводителях по Никко сказано, что в храме Тосёгу погребен дух Токугава.
Не верьте путеводителям! Дух Токугава и сегодня бродит по Японии, инспектируя многочисленные ряды своих наследников, тех, кто хочет восстановления атмосферы шовинизма и милитаризма, кому не дают спать идеи реваншизма, кому не стало уроком зловещее пламя атомной бомбы. И когда тысячи японцев демонстрируют свою решимость отстоять демократические нормы жизни, конституцию, запрещающую войну, право протестовать против превращения страны в атомный полигон, вы думаете, они говорят «нет!» только звездно-полосатому флагу? Не только. Это «нет!» и тени средневекового сёгуна, его последователям и наследникам в современной Японии.
Не верьте путеводителям по Никко!
Представительница богини Аматэрасу
День клонился к вечеру, но Никко еще не исчерпало своих сокровищ и все продолжало нас удивлять и одарять новыми и новыми встречами. Одна из них ждала нас в Футара-сан. Маленький синтоистский храм с зеленовато-голубыми черепичными крышами прислонился к стволам высоких криптомерий. У каменной ступени — табличка на невысокой подставке с надписью на английском и японском языках: «Феодальные танцы Ка-гура в исполнении девушек, посвятивших себя служению богам».
Наверно, это и было то необычное, чего мы все время подсознательно ждали — билет в машину времени, которая должна перенести нас в эпоху феодализма.
Монах вручил нам совсем обыкновенный, похожий на белую контрамарку листочек.
Бом-м-м! Низкий звук огромного, в рост человека барабана заметался, натыкаясь на стены храма, и затем, вырвавшись на простор внутреннего дворика, величественно поплыл над галереями, удаляясь и затихая. Он прозвучал как волнующее обещание прекрасного, как преддверие великого таинства. (А в действительности — это был просто сигнал танцорам, чтобы они приготовились к выступлению). Мы прошли по длинной галерее и спустились по ступенькам на маленькую, огороженную красными перилами площадку. Здесь была импровизированная сцена, для которой использовался крытый переход через внутренний дворик. Сиденьями для зрителей служили холодящие, крытые лаком ступеньки лестницы. Внизу, как в амфитеатре, должно было развертываться действие.
