Руки королевы задрожали.
— Вы не представляете, что такое быть матерью. Сколько вам лет?
— Мне двадцать восемь. Я никогда не была замужем, и у меня не было детей. Но я и не буду матерью этому ребенку. Я лишь вынашиваю его. Да, я пройду через боль и трудности беременности, но я считаю это священной жертвой.
— Вы называете это священным? — Лицо королевы ожесточилось.
— Да. Я встретила множество супружеских пар и суррогатных матерей, с которыми они заключили договор. Они все согласны с тем, что это особенное сотрудничество между ними и Богом.
Впервые королева отвела глаза.
— Принц полностью участвует в процессе. Они с принцессой много раз обсуждали это. Он знает, чего она хотела, и я всегда готова его поддержать. Если у вас есть предложения, я приму их.
Воцарилась тишина.
Не зная, что сказать, Эбби взглянула на Винченцо, ожидая, что он отпустит ее. Он с легкостью прочел ее мысли.
— Думаю, что машина уже ждет вас, чтобы отвезти в офис.
— Да, ваше высочество.
При этих словах королева вновь посмотрела на девушку.
— Вы собираетесь работать? — Она явно была удивлена.
— Да, я страстно люблю свою работу адвоката. После родов у меня будет своя жизнь, и я должна продолжать ее планировать.
— Она перестанет работать, когда придет время, — добавил Винченцо.
— Где вы будете жить после рождения ребенка? — Вопрос сразу дал понять Эбби, о чем именно думает королева: «Не рядом с принцем».
Она не могла осуждать королеву за подобные размышления. Как мать Михелины, она могла подумать и о худшем. Эбби чувствовала себя виноватой, так как скучала по Винченцо гораздо сильнее, чем должна была. Она постоянно думала о нем, не в состоянии прогнать эти мысли. Особенно когда внутри ее рос его ребенок.
Уже несколько недель, мучаясь от бессонницы, она задавалась вопросами: «Что, если бы этот ребенок был ее и Винченцо? На кого он был бы похож? Где бы во дворце они устроили детскую? Где бы они покупали кроватку и остальные детские вещи?» Ей бы хотелось сделать для малыша одеяльце и альбом с фотографиями.
Затем она вскакивала в постели в холодном поту и пыталась отогнать эти жуткие мысли. Смерть Михелины, конечно, многое изменила, но королевский ребенок все равно не ее.
Как она могла о таком думать, когда принцесса ей столь открыто доверяла?
Она же предает и доверие, и уважение, с которыми две женщины могут относиться друг к другу. Они заключили договор, равный кровной клятве. В то мгновение, когда ребенок родится, она сама больше не понадобится и сможет вернуться к прежней жизни.
