Формализация (заполняющему требуется лишь проставить имена, адреса, процент и подписаться) — это нечто большее, чем простая формальность. Она позволяет легче представить себе событие собственной смерти, как подлежащее калькуляции и рациональному планированию. Заполняющий эту форму человек становится «менеджером в сфере собственной смерти», и чем меньше ресурсов воображения ему потребуется для ее заполнения, тем лучше. (Случаи отказа от участия в миссии в последний момент, на этапе заполнения завещания удивительно редки.) История завещаний и практик страхования жизни представит нам немало примеров эффекта Талеба.
Этот эффект раскрывает несколько новых направлений в анализе оповседневливания экстраординарных событий. Одна линия рассуждений вернет нас к ключевому для социологии начала ХХ в. вопросу: «Что всеобъемлющий процесс рационализации привнес в картину мира современного человека?». С этим вопросом тесно связан другой, центральный для экзистенциальной философии: «Как в результате научного расколдовывания мира изменилось понимание жизни и смерти?». Макс Вебер за ответами обращается ко Льву Толстому и приходит к выводу, что такое экстраординарное событие как событие собственной смерти заметно легче переживались досовременным человеком, который, живя в еще не расколдованном мире, легче мирился с существованием абсолютных событий[79]. Другая же линия рассуждения позволит нам провести параллель с эффектом рационализации в психоанализе.
Для психоаналитика рационализация — один из нескольких фиксируемых в клинической практике защитных механизмов. Примером рационализации являются действия лисы из басни И. Крылова, отказывающейся от винограда, не потому что она не может его достать, а потому что он «зелен — ягодки нет зрелой». Или поведение алкоголиков, находящих рациональные основания регулярного употребления спиртного («Я когда трезвый за руль вообще не сажусь, потому что боюсь по этим дорогам ездить»). Важно, что психоаналитической рационализации всегда подвергаются события в прошлом; их последующее «оздравосмысливание» позволяет человеку не просто примириться с произошедшим, но представить его неизбежным, закономерным, логичным. Напротив, эффект Талеба, о котором говорим здесь мы, основан на рационализации будущего экстраординарного события, рационализации in modo futuri exacti — в будущем свершенном времени. Она совершается в воображении (точнее: в наблюдении и описании воображаемых событий). Такая темпоральная локализация отличает эффект Талеба от апроприации, совершающейся постфактум в описаниях нарраторов, и от типизации, всегда-уже-присутствующей в самом наблюдении.
