Радикализируя шюцевский тезис, можно было бы сказать: Дон Кихот действительно сражался с великанами, поскольку они составляли необходимую предпосылку его действия. Хотя Дон Кихот и «невменяем» в веберовском смысле — ему нельзя вменить ответственность за порчу мельниц, поскольку никаких мельниц в его мире не было. Сам предикат «быть» в повседневном языке (но не в языке философов) куда больше связан с гуссерлевскими «предикациями реальности», чем с «предикациями существования». Теперь становится понятно то раздражение, которое испытывает теория социального действия от вторжения на ее территорию концепции множественных миров. Само действие ускользает, растворяется в своих контекстах, подмирах, «конечных областях смысла».
При этом Шюц отказывается отвечать на два очень важных вопроса:
1) В каком отношении находятся действие в мире воображения (или игры) и действие в мире повседневности? Существует ли механизм преобразования одного в другое? Для Шюца, видимо, — нет, не существует, потому что нет «формулы трансформации», перевода, контрабанды содержаний одного мира в другой. Но тогда значит ли это, что между действием Дон Кихота и действием средневекового рыцаря, бросающегося на превосходящего числом врага, нет никакой гомологии? И мы должны полностью проигнорировать их «родство»?
2) Существуют ли действия, не только выходящие за рамки, но разрушающие некоторые «конечные области смыслов»? Такие экстраординарные события, которые несут угрозу отдельным мирам? То есть не просто заставляют снять с них «акцент реальности» (как мы видели на примере с Дон Кихотом), но делают их невозможными?
Далее мы рассмотрим эти два вопроса на конкретных примерах.
Фрейм-анализ и фальсификации на выборах
Допустим теперь, что Шюц неправ: конечные области смысла не замкнуты и граница между мирами — пунктирная, а не сплошная линия. Допустим также, что Джеймс ошибся, и нет никакой «верховной реальности» — различные смысловые порядки равноценны и равнозначны, их соотношение больше напоминает карту, нежели пирамиду. Что это изменит в нашем понимании повседневности? Прежде всего, теперь задачей социолога повседневности будет поиск и идентификация различных механизмов транспозиции, перевода, сообщения между мирами. Именно такой шаг делает другой социальный теоретик — Ирвинг Гофман.[39]
Когда Гофману исполнилось девятнадцать лет, он сбежал из дома и устроился на работу в Канадский национальный кинокомитет. Шла Вторая мировая война и молодого стажера подключили к производству рекламных роликов (их тогда демонстрировали в кинотеатрах перед показом фильма). В рекламе не было панорамных сцен и дорогих декораций, зато в кадре всегда присутствовали предметы потребления и повседневного обихода. Вернее, предметы,
