"Чего ради?" – буркнул командор, обводя взглядом как будто безлюдные окрестности. – "Ты, вашбродь, чиновник, твое дело пользу государства блюсти. А я, не забывай, военны, мое дело оборонять. Так что давай-ка каждый свое дело блюсти станет!" – Резанов нехотя оторвался от увлекательного поиска, вытер руки и подозвал Хвостова, которому уже я поставил задачу: – Николай Александрович, вооон на тот пригорок на том берегу отправьте толкового часового с ружьем. Вооружите людей. А на "Марии" прикажите зарядить обе кулеврины.
Хвостов открыл было рот для привычного возражения: мол, да кому мы тут нужны. Но мой жесткий взгляд в глазах командора заставил непривычно вскинуть руку к козырьку: – Есть!
И отправил на пост охотника из амурских старообрядцев.
Капитан, как и командор, уважали единоверцев часового Пахома за самостоятельность, рассудительность и неприятие винопития. И, как выяснилось, равнодушие к золотому тельцу.
Лет тридцати от роду кряжистый русоволосый парень расположился на высотке как в засаде на зверя, что очень понравилось мне, но сильно нервировало Резанова, который нет-нет через плечо поглядывал на тот берег, ища глазами часового.
Пахом однако не подвел.
Где-то полчаса спустя, когда все остыли от первоначального ажиотажа и принялись методично собирать самородки, негромко на таком расстоянии хлопнул выстрел. В ту же секунду затрещали камыши слева.
Я в силу боевого опыта соображал скорее Резанова. Стремительно обернувшись на звук краем глаза заметил движение в камыше на нашем берегу.
Это могло быть волнение стеблей от дуновения ветра или тень перепорхнувшей птицы. Могли. Вбитые годами тренировок инстинкты тем не менее заставили тело начать разворачиваться. И не зря.
В то же мгновение над порослью материлизовался раскрашеный краснокожий и с присущей прирожденным охотникам сноровкой спустил тетиву лука. Не каждый стрелок из ружья быстрее нажмет на спусковой крючок!
Мое тело ещё не поспевало за мыслью. Хотя как недавнему попаданцу и удалось повернуться боком снижая площадь поражения и чуть наклониться уходя с линии прицеливания.
Острие спущенной стрелы лишь чиркнуло по ребрам, распоров одежду. Зато древко пребольно хлестнуло по предплечью.
Боль впрыснула адреналин в тело и я с низкого старта рванул к противнику. И хотя по гальке бежал внешне неуклюже, раскачиваясь и как бы оступаясь, метивший в меня индеец стрелять благоразумно передумал. Зато отбросил мешающий сейчас лук, выхватил из-за пояса тамагавк и с боевым кличем "Хэйо!" ринулся на меня, бледнолицего.
