— Молли сегодня справилась быстро! — замечаю я с восхищением.
— Все знают, что она не работает в одиночку, — отзывается Аддисон, но эта реплика из разряда «виноград зеленый». — Я тоже так могу! Я способен делать то же, что все вы!
Ну вот, опять Аддисона прет. Одни разговоры, никакого дела.
— Тогда давай! — говорю ему. — Проведи кого-нибудь до самого конца! Стань для мишени единственным и неповторимым.
Аддисон неловко переступает с ноги на ногу.
— Думаешь, не смогу?
Ответ на этот вопрос известен нам обоим. Мы с Аддисоном, может, и появились на свет одновременно, но сделаны из разного теста. Из совершенно разных ингредиентов. В нашей юности он, возможно, и был золотым мальчиком, универсальным вспомогательным средством, способным изменить мир, — но времена меняются. Сейчас все стало быстрее и беспощаднее. Этот мир отлично подходит для меня. Но чем более знаменитой я становлюсь, тем больше Аддисон желает всосать в себя весь кислород в комнате. Кислород, который он никогда не сможет поджечь.
Итак, считаю ли я, что он сможет довести кого-нибудь до горького конца? Догадайтесь с одного раза.
— Аддисон, не задавай вопросов, ответы на которые не хочешь слышать.
Я шагаю прочь, влекомая зовом моей следующей мишени. Пусть Аддисон переварит сказанное. Если повезет, то он признается самому себе, что, как бы он ни наряжался, ему никогда не удастся привести кого-либо в VIP-салон. Может, тогда он удовлетворится своим местом в этом мире.
Я скольжу сквозь пир невоздержания к позолоченным дверям лифта, выполненного в готическом стиле — элегантном и вечном, с фризами, изображающими наших предков. Мы почитаем их, хотя они всего лишь менее утонченные версии нас самих.
Двери открываются, и я ступаю внутрь. Здесь только две кнопки: одна вверх, на Праздник, одна вниз. Кнопки тревоги нет. Никто не придет на помощь и не спасет.
Мне ни к чему нажимать на кнопку, чтобы лифт отнес меня туда, куда мне надо. Кнопки — они для смертных. Только смертные могут принимать собственные решения. Только они самостоятельно запускают механизмы.
Двери закрываются, лифт устремляется вниз — все быстрее и быстрее, пока я не оказываюсь в свободном падении.
7 ПроТИв стиХии песчинке не устОять
АЙЗЕК
Айзек знает: у боли особая функция. Так их учили на биологии. Его тело направляет к лодыжке белые кровяные тельца, что создает давление, которое вызывает боль, — таким образом организм предупреждает: старайся больше это место не травмировать! Бывает, что анальгетики, заглушая сигналы тела, лишь осложняют ситуацию, но иногда боль — это лишь бесполезная сирена, не желающая затихать. Айзек осторожен, и даже когда лекарство начинает оказывать действие, он все равно старается не нагружать больную ногу. Таблетка не одурачит его. Она просто маскирует травму, ничего более.
