* * *
Тёма слышал сбивчивый разговор матери по телефону и догадался, что ей нужно будет куда-то уехать. Самое время потренироваться с его верёвками, в последнее время он умел освободить руки без особого напряжения, а теперь надо работать с ногами и шеей. Времени много, мамы долго не будет, Тоня тоже только после обеда придёт, отточить навык будет можно преотлично.
Мама влетела в детскую, принесла завтрак в комнату и сказала, что едет снова на собеседование, она хотела устроиться на работу. Она, всю его жизнь просидевшая дома и никуда не выезжавшая без семьи. Максимум она ездила с папой в магазин или ходила на рынок, или в поликлинику. Было странно представлять, что теперь её не будет дома целыми днями.
Жизнь менялась слишком быстро, он не хотел об этом думать. Его план показался ему ещё более удачным. Нужно было срочно что-то предпринимать.
И он занялся этим, сосредоточенно распутывая длинную бельевую веревку, которую нашел в кладовой, даже не вспомнив про завтрак.
* * *
Весь день в школе меня тошнило, а всё это было из-за этих проклятых противозачаточных таблеток. Когда я в прошлом месяце начала их пить, у меня было то же самое. Теперь уже закончила пачку, а у меня вместо чётких месячных гормональный сбой и тошнота. Я решила их больше не пить, раз они мне не подходят. Живот ныл, месячных всё не было, и это состояние сгибало меня пополам. В медпункте мне дали но-шпу и отправили домой.
Я перерыла весь интернет и прочла, что раз такая картина, таблетки не подходят, обратитесь к врачу. Ну, или это пройдёт, когда будешь пить несколько месяцев. Так мучиться я не собиралась.
Размышляя о том, не отравилась ли я бутербродом утром, я медленно шла домой, и с каждым шагом мне становилось всё хуже. Самое интересное, я не знала, что теперь делать с напрочь нарушенным циклом, он у меня и так был не очень-то внятный до таблеток.
Зайдя в подъезд, я вдруг прибавила шагу в надежде, что от физических нагрузок перестанет наконец болеть живот и пойду месячные, но перед дверью квартиры остановилась, как вкопанная.
Широкая железная дверь была настежь открыта, а внутри происходило что-то странное. Из детской шёл крик. И ещё кто-то хрипел.
Я, не ощущая под собой пола, перелетела полутёмную прихожую, грудью толкнула приоткрытую дверь и увидела перед собой Рому, стоящего на коленях в кожаной куртке и с коротким ножом в руке. На постели лежал ничком брат в пижаме и тяжело дышал, дико закатив глаза, на шее его прочертилась алая полоса.
