— О ком ты? — спросил он и помрачнел.
— Та девчонка, с которой ты спишь. У тебя это на лице написано, и про баскетбол мне можешь не рассказывать.
— Ладно, — кивнул Матвей и повернулся, встретившись своими серыми глазами, доставшимися от матери, с обсидиановыми — отца. — Не буду. Какая разница — кто она?
По лицу отца пробежала волна насмешки.
— Вот именно. Я об этом и хочу тебе сказать. Она никто и ничто, ты скоро будешь строить свою судьбу…
— Чем тебе не нравится наш медуниверситет, не пойму. Сюда даже арабы едут учиться, — спокойно пожал плечами Матвей. — Всегда славился и…
— Потому что в Москве у тебя будут другие возможности и перспективы, и я тебе помогу, если надо. Но поступить и сдать экзамены ты должен сам, и подготовиться к ним тоже. Так что о своей подружке надо забыть, пора уже сосредоточиться.
— Её зовут Тоня, — с вызовом, твёрдо произнёс он. — Она бы тебе понравилась.
По смуглому лицу отца пошли багровые пятна.
— А ты наверное знаешь её мать, она тоже врач-хирург, фамилия Карева, — добавил Матвей.
— Нет, не знаю, и не хочу знать. Давай будем понимать друг друга, или ты вообще не слышишь меня?
— Я слышу и понимаю, я не тупой, — кивнул Матвей, отрезая себе щедрой рукой кусок колбасы. К ним по средам приходила готовить домработница тётя Аня, а сейчас был вторник, и в холодильнике выжила только колбаса и немного сыра. — Всё будет нормально, пап. И Тоня мне не помешает.
— Только если ты этого не позволишь и займёшься делом наконец, — буквально выплюнул Егор и ушёл к себе в комнату переодеваться.
Матвей покачал головой, быстро прикончив бутерброд. Нужно было ещё накормить Николь, которая снова появилась на кухне, его зеленоглазая красавица. Вспомнив о том, что у Тони тоже зелёные глаза, он тихо рассмеялся.
— Вот вы, девчонки, точно найдёте общий язык.
Отец нервничал, и Матвей понимал, почему. Очень скоро он останется в этом доме совсем один. Жена бросила его, сын уедет учиться и вряд ли вернётся, настоящая переоценка ценностей. Поэтому у Матвея не было злости на него, только сочувствие.
А насчёт Тони он и сам стал много думать. Может быть, даже слишком. Эта изо всех сил независимая девчонка остаётся здесь, в Ростове, и куда поступит — не известно, потому что её родители в процессе развода. Она ничего не говорит об этом, но заметно, что слишком сильно переживает. Её жизнь уже рушилась, а она смотрела на это и не могла ничего сделать. Даже если бы захотела. Что тут можно сказать? Банальности типа — это судьба?
