Я подхожу ближе, она бросает на меня быстрый взгляд, хлопает по кнопке на телефоне, и в динамике звучит голос Делла Дьюка.
– Но ведь вы же на самом деле у меня не живете!
Патти лишь пожимает плечами:
– Это временно.
Он говорит:
– Зачем вы вообще указали мой адрес? Чем вам не угодил ваш?
Патти отмахивается от его вопроса и говорит:
– Для начала поглядим на вашу квартиру.
Судя по звуку, Делл что-то лупит. Стукнул кулаком по ящику с файлами? Или постучал головой об стол?
– Но я же не могу встать и уйти с работы! В смысле, мне нужно тогда брать больничный или…
Патти снова хлопает по кнопке динамика, и голос Делла больше не слышен. Патти говорит:
– Приезжайте за нами. Мы вас ждем.
Она кладет трубку на базу и снова берется за работу. И повторяет, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Это временно.
Очень скоро на парковку сворачивает «форд» Делла. Психолог вылетает из машины с такой скоростью, словно у него загорелась шевелюра.
Я вроде бы тоже должна дергаться, как он, но я замечаю, что подражаю невозмутимой Патти.
Острые углы сточило волнами.
Я – кусочек стекла в море.
Если присмотреться, видно, что я стала прозрачной.
Ни споров, ни разговоров.
Мы с Патти садимся в автомобиль Делла и едем по городу.
Через десять минут мы на месте: Хептед-лейн, 257.
Я поднимаю взгляд и рассматриваю дом. Выглядит он так, словно строитель был слепой и к тому же обошелся без помощи архитектора.
Здание абсолютно непропорционально, причем никакой изюминки в его нарушенных пропорциях нет.
Больше всего похоже на то, как если бы некто взял огромную коробку, выкрасил ее в цвет serratia marcescens (это такая продолговатая розовая бактерия, живет в душевых) и прорезал по бокам дырки.
Мысль о том, что в этом доме живет Делл Дьюк, меня почему-то совсем не удивляет.
Мы вслед за психологом поднимаемся по темной лестнице на второй этаж. Делл открывает дверь. Он бормочет:
– Я не ждал гостей. У меня не прибрано. Сейчас, уберу тут кое-что…
И быстро, как мышь, ныряет в лабиринт между куч разбросанного барахла.
Где-то в невидимом холле хлопает дверь.
Что он собирается убирать, недоумеваю я, ведь в его гостиной набросано столько вещей, что хватит погрести его целиком.
Делл Дьюк явно из тех людей, кто не в силах выбросить ни одну бумажку.
Может, он не страдает настоящей диспозофобией – стремлением копить вещи, – но явно ей не чужд.
Я-прежняя с удовольствием изучила бы реальный случай такого сложного эмоционального расстройства.
Но теперь мне все равно.
