В результате внезапной синкопы, или кратковременной потери сознания, обычно известной как обморок, я разбила голову о столик-слона.
Да, мне стало плохо.
Я упала, и острым краем хобота этого млекопитающего мне рассекло кожу в районе глабеллы.
Повсюду кровь: при ранении головы характерным признаком является сильное кровотечение.
Я то прихожу в себя, то снова уплываю, и это приятно.
Внезапно включается громкая связь: кто-то кого-то вызывает, что-то кричит.
Потом я слышу, как кто-то говорит, что ссадина глубокая, нужно наложить швы, удар пришелся прямо между бровей и, наверное, там теперь будет шрам.
Я бормочу:
– Глабелла…
Но люди в центре не знают, что глабеллой называется пространство между бровями.
Я слышу чей-то шепот:
– Она зовет Беллу!
Я снова закрываю глаза.
В жизни столько всего грустного.
Лоб человека затем и предназначен, чтобы отражать воздействия такого рода.
Лоб – это кость, вроде автомобильного бампера, она принимает весь удар на себя.
Так что совершенно незачем было сначала терять сознание, а потом падать, да так, чтобы при этом получить между глаз слоновьим хоботом (надо же, какая опасная штука).
А я упала.
И теперь повсюду кровь.
Моя кровь.
Гемоглобин – железосодержащий белок, который в высушенном виде составляет 97 процентов объема красного кровяного тельца.
Однако для поддержания кровообращения гемоглобин смешивается с водой, и на его долю в этой смеси приходится всего около тридцати пяти процентов.
Гемоглобин способен связывать кислород.
А что связывает меня с этим миром – теперь, когда в нем нет Джимми и Роберты Чэнс?
Меня везут в больницу Мерси – я девочка, мне двенадцать лет, и нельзя допустить, чтобы на лице у меня остался физический изъян.
По крайней мере, именно так кто-то кому-то вполголоса объясняет по дороге.
Медсестра в Центре защиты детей бинтует мне рану и просит подержать на ней ледяной компресс. Я слушаюсь.
Потом мы с Ленорой Коул снова садимся в машину и едем в больницу Мерси.
Ленора Коул дважды спрашивает, идет ли у меня еще кровь, и мне кажется, что она боится, как бы не испачкалась обивка.
Это, наверное, странно, если у соцработника в машине сиденья залиты детской кровью.
«Скорую помощь» вызывать не стали, потому что рана неопасная, но лучше бы я поехала в ней.
В больнице я сижу в приемной отделения неотложной помощи, и очень скоро замечаю, что здесь, в отличие от Центра защиты детей, нет ни двусторонних замков на дверях, ни камер наблюдения по углам.
Мне накладывают девять швов.
