Только состояние здоровья моей родни как-то примиряло меня с мыслью о том, что меня удочерили.
Не могу думать.
Не могу сосредоточиться.
Не могу дышать.
Нет.
Нет.
Нет.
Нет.
Нет.
Нет.
Нет.
Полицейские спрашивают и спрашивают, но я говорю только:
– У меня есть бабушка. Она каждый день думает, что сегодня вторник.
Тени становятся длиннее.
Я сижу на ступеньках у передней двери.
Слезы текут не переставая.
А ведь я почти никогда не плачу.
Но это уже не я.
Теперь я уже никогда не буду собой.
Тех двоих, что были мне так нужны, тех двоих, кому важнее всего было узнать об этом ужасе, – тех двоих больше нет.
У меня стучат зубы.
Хочу, чтобы можно было закрыть глаза и все остановить.
Сердце бухает в груди, легкие наполняются воздухом и опадают, но мне все равно.
Кому это нужно?
Маи сидит рядом и сжимает мне плечо.
Она тянет какой-то негромкий звук, похожий на голубиное воркование. Он идет из самой глубины.
Я стараюсь уцепиться за этот звук.
Вспоминаю, всего на мгновение, тихое попискивание воробьиного попугайчика, который выпал из гнезда на заднем дворе много лет назад.
Я поднимаю голову и вижу, что Маи тоже плачет.
Полицейские звонят по телефону, а Делл Дьюк ходит вокруг и то и дело натыкается на их расставленные локти. Полицейские звонят в участок. В соцслужбу. Доброму десятку разнообразных специалистов, в дюжину всевозможных организаций – пусть кто-нибудь объяснит, что им теперь делать.
Я не слушаю.
Но все равно слышу.
Я больше не могу считать по 7.
У меня в голове звучит одно: «Пусть это все кончится».
Больше – ничего.
Наверное, меня теперь заберут «под опеку с целью защиты»?
А если у меня нет ближайших родственников? Меня могут отдать другу семьи?
Мне нужно в туалет, и сейчас я не могу думать ни о чем другом.
Я достаю ключ от дома и даю его Маи. Она открывает дверь.
Я вхожу и понимаю, что мама сейчас на кухне.
А папа сейчас выйдет из гаража, и, конечно, окажется, что он опять надел мамины очки.
Весь этот кошмар – ошибка.
Но в доме темно и пусто.
Отныне здесь живут только привидения.
Это уже не дом, это музей воспоминаний.
Нас
больше
н е т.
Наконец Ива сказала, что ей нужно в туалет.
Маи намочила полотенце холодной водой и велела приложить его к лицу.
Потом Маи пошла на кухню и нашла в ящике стола бумажный пакет для продуктов. С этим пакетом в руках она миновала прихожую, вошла в комнату Ивы и на мгновение застыла в дверях, пораженная.
Никто бы не догадался, что хозяйке комнаты всего двенадцать лет.
Вдоль стен шли книжные полки от пола до потолка, и книги стояли плотно, корешок к корешку. В этой комнате было больше томов, чем в ином книжном магазине.
