) новехонький опель-кабриолет без всяких вмятин, кричаще-красный и блестящий, с обивкой из красной кожи. Продавцы часто жалуются, что он исправно забирает, но редко оплачивает свои заказы, поэтому их счета оказываются в суде и, к нашей радости, в исторических архивах.
Итак, в 1929 году расторгнут брак Эрики Манн и владельца единственного красного опеля в Берлине Густафа Грюдгенса, ведь этот союз изначально был бракованным. А самые лучшие шутки с нами играет сама жизнь: весной Густаф Грюндгенс заключает первый контракт с киностудией UFA, он играет главную роль в музыкальном фильме «Я больше никогда не поверю женщине». Вскоре после премьеры фильма из суда наконец-то поступают документы о расторжении брака, Густаф Грюндгенс и его друг Франческо фон Мендельсон открывают бутылку шампанского и начинают прихорашиваться для вечера в травести-барах Шёнеберга.
*
Материнское лоно — дорога с односторонним движением. Но Эрих Кестнер всю жизнь едет в противоположную сторону. Женщины в его постели меняются достаточно часто, и первой о переменах узнает его мать Ида Кестнер, «дорогая мамулечка». А вторыми — его читатели. Он с удовольствием ездит с мамой в отпуск на Лаго-Маджоре или на Балтийское море, чтобы хоть иногда отдохнуть от Берлина. Но на самом деле он наслаждается богемной жизнью в столице. Он сидит в кафе «Пости» в Шёнеберге, грызет карандаш и пьет кофе-меланж, чашку за чашкой. Однажды мимо проезжает девушка в очень необычной шляпе. На следующий день он снова в «Пости», снова третья чашка меланжа: девушка в шляпе на велосипеде. Он хватается за карандаш и начинает писать. Они еще не познакомились, а у него в блокноте она уже стала литературным персонажем, Пони-Шапочкой, легендарной кузиной легендарного героя из романа «Эмиль и сыщики» (хороший сын Эрих Кестнер и в этой книге не забыл о маме и увековечил ее в образе самоотверженной фрау Тишбайн).
В какой-то момент Кестнер знакомится с велосипедисткой, когда она в очередной раз проезжает мимо «Йости», ее зовут Маргот Шёнланк, и, когда он ей подмигивал, она направлялась на учебу в школу рекламы. Уже скоро он пишет «мамулечке» в Дрезден и докладывает: «Моя новая подружка — ужасно милый человечек. Но она тоже слишком влюблена. Потом всё оказывается бессмысленным». Потому что потом самой лучшей всегда оказывается мама. Ей же Кестнер жалуется на то, что кажется сам себе лишним, когда общается с современными берлинскими женщинами: из-за офисной работы, самоудовлетворения и самостоятельности они стали такими независимыми, «что могут вполне обходиться и без мужчин».
