Он замолчал и рассеянно заморгал под взглядом Анны.
— Ну да чего это я… Ты права, моя дорогая, пока обойдёмся без дискуссий. Спустимся вниз, — он лукаво посмотрел на меня, — в подземную башню. За прилавком посмотрит Соня.
— Он любит учить людей, — заметил я шёпотом, глядя на прямую спину Волшебника. — Если бы он не был, ну… торговцем, я подумал бы, что он учитель.
— Пан Грошек преподаёт в местном университете. Историю. Я бы с удовольствием у него училась, если бы училась где-нибудь вообще.
— А как же тогда вот это всё? — я кивнул на прилавок с книгами и всякими безделушками.
— Считай, что это его хобби. Так же как у Кости гитара, а у Джагита — философия. У пана Грошека есть и дом, и семья, и дети, но летние месяцы он живёт здесь. Хотя настоящее его хобби ты ещё не видел, — она заговорщески мне подмигнула.
Среди развалов книг перед нами открылось отверстие канализационного люка.
— Спускайтесь, — сделал приглашающий жест Волшебник, — будьте как дома.
Вниз, в мягкий дрожащий свет, вела винтовая лестница с холодными ступенями-перекладинами. Я спустился первым, огляделся, моргая и ресницами разгоняя налипающий на глаза полумрак.
Мы оказались в небольшом помещении. Три стены были выложены кирпичной кладкой, поросшей коричневой бородатой паутиной. Четвёртая огорожена решёткой, а за ней виднелась более свежая кирпичная кладка. Посреди комнаты с высоты стола разгоняла тьму электрическая лампа в виде шара. Шар сиял в темноте, и мне представилось, как Волшебник глядит в него, обозревая с высоты птичьего полёта ночной город. Если назвать сваленные наверху в кучу книги, сувениры и ещё гору всякой всячины беспорядком, то чтобы описать то, что творилось сейчас перед нашими глазами просто не находилось слов. Желтоватые отсветы бродили среди мешковатых фигур. Вначале мне показалось, что комнатушка полна людей. Потом глаза донесли до меня, что это всего лишь развешанная на плечиках одежда. Но в таких количествах, что складывалось впечатление, будто попал не в башню Волшебника, а в дом какой-то сумасшедшей модницы. У меня закружилась голова. Одежда (или лучше, наверное, сказать костюмы) пестрила яркими цветами. Картину дополняли маски, какие-то сумочки, пояса и прочие детали нарядов, развешанные по стенам или грудой сваленные на полках.
Я повернулся к Анне.
— А пан Грошек случайно не цыганский барон?
— Скорее, наш, цирковой. Без его баронства и покровительства мы были бы серыми и невзрачными, и нас бы закидали тухлыми помидорами. Я надеюсь, этого не случилось с Акселем, пока мы тут ходим.
