Их глаза встретились.
- Я хочу, чтобы у Оливера было то, чего у меня не было. Семья. Родители. Любящие его, заботящиеся о нем. Всегда вместе… - Он внезапно замолчал, словно у него перехватило дыхание. - Мне все равно, что думают обо мне люди. Но я не хочу, чтобы наш сын стал предметом сплетен.
Тори невольно перевела взгляд туда, где спал в своей колыбельке Оливер. Ее сердце сжалось. - Где бы он ни был, в Австралии или в Зе-Альде, он всегда будет привлекать к себе всеобщее внимание. Это неизбежно. Я хочу сделать все возможное, чтобы защитить его от отрицательных моментов такого внимания. Я хочу поддержать его. Чтобы он чувствовал себя в безопасности и гордился тем, кто он есть. И всегда был уверен, что мы вместе и на его стороне.
Голос Ашрафа звучал искренне. Теперь Тори понимала его доводы.
С одной стороны, ей хотелось сказать, что она сделает все для их сына. С другой, в ней говорил инстинкт самосохранения, протестуя против брака, основанного не на любви.
Перед ее глазами стоял брак ее родителей. Если между ними и были когда-то нежные чувства, то быстро угасли. Осталась лишь форма, фикция, видимость счастливой семьи, годной лишь для того, чтобы утолить честолюбие и завоевать голоса.
Тори знала, что такой брак ей не нужен.
- Мне… - Она встретилась с ним взглядом, и в горле ее пересохло. Она разрывалась между желанием сделать все для Оливера и страхом оказаться в положении ее матери. - Мне нужно время, чтобы подумать.
Он медленно кивнул:
- Конечно. Я понимаю.
Но это было не то, что говорили его глаза. Он был большой человек. Король. Но так ли велико было его терпение?
Через четыре дня Тори убедилась, что терпения у Ашрафа достаточно. Во всяком случае, больше, чем у нее.
Кровь прилила к ее щекам, когда она поняла, что хочет, чтобы он первый сделал шаг и вывел их из этого тупика.
С каждым днем ей все труднее было противостоять его обаянию.
Каждый вечер он приходил в ее комнаты, чтобы поужинать и провести время с Оливером.
О браке он больше не заговаривал, но много шутил, рассказывал анекдоты и с готовностью отвечал на ее вопросы. Что побуждало ее поднимать темы, в которых разница в их взглядах вела к интересным дебатам.
Дебатам - не спорам. В отличие от ее отца Ашраф никогда не пытался навязать свою точку зрения.
Тори поднесла к губам чашку, рассеянно глядя на витрину с яркими тканями. Ароматный напиток действовал согревающе и даже, возможно, был причиной румянца не ее щеках. Каждый вечер Ашраф целовал Оливера в лоб, потом брал ее руку, прижимал к губам и долго не отпускал перед тем, как пожелать ей спокойной ночи.
