Аш… Ашраф… казалось, заполнял собою всю комнату. Высокий, атлетически сложенный и почти полностью обнаженный. Широкие плечи и спина - симфония мускулов под загорелой кожей.
Его голос звучал мягким гулом, когда он тихо напевал колыбельную на своем языке. Однако на Оливера, который продолжал беспокоиться, похоже, это не действовало. Но зато подействовало на нее. Тори покачнулась и потянулась к ручке, чтобы опереться.
Она позволила себе представить, как это могло быть, если бы они были настоящей семьей - не из практических соображений, как предлагал Ашраф, а если бы они любили друг друга…
Нет, она не собиралась никуда ехать. Она уже полгода была одинокой матерью и знала, что сможет справиться. Мечты были прекрасны, но не стоило их смешивать с реальностью.
- Я думаю, тебе лучше отдать его мне.
Ашраф повернулся и через два длинных шага оказался рядом.
- С тобой все в порядке? - Свободной рукой он подхватил ее под локоть. - Ты едва держишься на ногах.
Она тряхнула головой, отбросив с лица волосы, и выпрямилась.
- Все нормально. - Как может быть нормально, если вашу жизнь потряс внезапный сейсмический толчок.
Словно с огромного расстояния она вдруг увидела свои разрушенные планы. Какое будущее ни ожидало бы ее, оно уже не могло быть таким, каким она его представляла.
Ашраф подвел ее к креслу-качалке. Когда он наклонился, чтобы передать ей Оливера, ее окутал теплый, пробуждающий воспоминания аромат пряной корицы и мужской кожи. Ее соски затвердели. И это была не только реакция на голодный крик Оливера, но и желание. Пульсирующее во всем теле желание.
Она поежилась и крепче прижала к себе ребенка.
- Тебе холодно?
Она говорила себе, что то, что произошло тогда в Зе-Альде, случилось потому, что они были в смертельной опасности. Что их подгонял древний инстинкт - сохранить себя в другом поколении. Какая же отговорка могла быть сейчас?
- Нет, не холодно, - сказала она. - Просто усталость.
- Я принесу тебе чего-нибудь горячего.
Ашраф постарался подольше пробыть на кухне, чтобы успеть перестроиться.
Когда он увидел Тори, стоящую в дверях, она показалась ему такой прекрасной и беззащитной. Желание обладать и позаботиться о ней разрывало его на части.
Ашраф взял чайник и наполнил его водой. Целью скандального поведения в прошлом было желание позлить отца. Он привык к холеным женщинам. К шелку и кружевам. Или к полной обнаженности. Но не к ночнушкам из хлопка с наивными цветочками.
Ашраф тряхнул головой и выпрямился. Ничего в этой поездке не было так, как он запланировал. Но он знал, что способен к адаптации и не уедет отсюда без сына. И без Тори.
