И он решил остаться в стороне. Работа в газетах пока кормила. Если подвернется случай, он, может быть, и не откажется занять какое-нибудь скромное местечко на государственной службе… Но сам добиваться его не будет.
Домантас распродал дорогую мебель, снял холостяцкую комнатку и со спокойным сердцем съехал с директорской квартиры. Из всей прежней обстановки перевез лишь то, что необходимо скромному одинокому человеку. Правда, не расстался с пианино, оно напоминало первые дни счастья, когда Зина одному ему играла любимые мелодии. Сам он инструментом не владел, но не продал его. Это было все, что сохранилось у него от прошлого… Впрочем, он не опустил рук, не сдался, был еще преисполнен решимости бороться, добиваться лучшего. Однако энтузиазма тех первых дней их общей жизни у него уже не осталось.
* * *
Как-то, прогуливаясь по улицам, Викторас задержался у витрины книжного магазина, разглядывая новинки.
— Добрый вечер! — услышал он за спиной женский голос. Обернулся — Крауялене. — Куда путь держите?
— Да вроде никуда. Просто брожу со скуки по городу.
— Не согласитесь ли проводить меня?
— Охотно.
— Давненько не видела вас. Почему не заходите? Забываете старых друзей! Нехорошо, господин Домантас, нехорошо… А вы изменились. Похудели и печальный такой… Да, да, я понимаю — переживания, много тяжелого пришлось перенести, — болтала Юлия, не сводя с него глаз. И хотя слова ее выражали сочувствие, в тоне слышалось удовлетворение, даже радостные нотки прорывались.
— Ничего не поделаешь. То, что случилось со мною, не очень-то способствует хорошему настроению… вам, вероятно, уже известно… — глядя в сторону, пробормотал Домантас.
— Еще бы, еще бы! Я ведь интересуюсь вашей жизнью куда больше, чем вы полагаете.
— Это почему?
— Почему? Очень просто: нравитесь вы мне. — И вдруг покраснела, закусила губку, сдерживая нервный смешок, поспешила переменить тон. — Вот дуреха! Вы же невесть что можете вообразить!.. Шутки шутками, но я считаю — ничего плохого с вами не случилось, абсолютно ничего плохого.
— Ну, знаете! Все у вас как-то шиворот-навыворот получается. Глядишь, начнете утверждать, мол, черное — это белое, а белое — черное.
— Не совсем так. Просто я уверена — жизнь бела, а вы засиделись в своей черной раковине. Скорее вылезайте из нее! Вам кажется: произошла величайшая трагедия — уволили со службы, ушла жена!.. Простите, что я так резко говорю, но иначе не умею. Уволили? Превосходно! Только радоваться надо — вы стали на путь подлинной свободы личности, обрели самостоятельность. Сбежала жена? Так женитесь на другой! Подумаешь, сложная арифметика!
