Тут уже нахмурилась Крауялене, кинула на мужа злой взгляд, но сдержалась, и вскоре ее лицо вновь приняло радушное выражение.
— Оказывается, ты и в одиночку успел приложиться! Теперь уж господину Домантасу придется присмотреть, чтобы ты окончательно не потерял равновесия.
— Короче говоря, обязанности у меня весьма неопределенные, — вставил Домантас, — то ли мне компанию за шкаликом поддерживать, то ли выступать в качестве апостола трезвости…
Крауялене засмеялась, но смех ее прозвучал как-то искусственно, натянуто; чувствовалось, что ей хотелось сгладить своим смехом возникшую за столом неловкость.
Только теперь Домантас обратил внимание на ее туалет. Нарядилась она в этот вечер очень старательно: бальное платье, дорогие браслеты, изысканная прическа, даже грим на лице. Недавно еще никакого внимания на моду не обращала, а что до косметики — была ее непримиримым врагом.
— Поздравляю, вы великолепно выглядите! Весьма современно! — не мог скрыть своего удивления Викторас.
Крауялене многозначительно заглянула ему в глаза.
— Хочу понравиться вам… Так что же, выпьем вина? Не превращаться же нам действительно в апостолов трезвости! — Юлия явно была смущена его вниманием и пыталась за набором банальных фраз скрыть свое волнение.
— Ну уж коли жена велит… — Крауялис энергично чокнулся с Домантасом и осушил свой бокал до дна. — Как думаешь, Викторас, что теперь будет?
— О чем это ты?
— Да все про диктатуру. Если не установят железной диктатуры, на кой черт было устраивать переворот?
— Думаю, что нечто в этом духе и случится, — согласился Домантас, не желая спорить с приятелем.
— Не «нечто в этом духе», а доподлинная железная диктатура! Всех в кулак зажмут, чтобы жарко стало! А все эти фигли-мигли, все эти разговорчики о демократии — к чертям собачьим! И баста!
Крауялис повысил голос, размахивая по своему обыкновению руками, а слова «диктатура», «к чертям собачьим», «баста» чуть не выкрикивал.
— Да не слушайте вы его! Пойдемте лучше танцевать, — вмешалась Крауялене, разряжая атмосферу.
— С удовольствием! Только предупреждаю: я очень плохой танцор.
Они вышли в зал и смешались с густой толпой танцующих.
Развернуться было негде, их задевали, толкали. Однако Домантас сразу понял, что Юлия танцует еще хуже его. Лицо ее напряглось, окаменело, ноги двигались автоматически и порою не в такт музыке. Она даже не замечала, что их толкают, так была сосредоточена на собственных движениях, выполняла их заученно и терпеливо. Было ясно: госпожа Крауялене относится к тем дамам, которых очень редко приглашают танцевать и дело это ей непривычно. Немного освоившись, она осмелилась заговорить:
