Думаю, все бы изрядно удивились, узнав, что в данный момент князя беспокоит вовсе не завещание. Гораздо сильнее его сейчас интересовало, как исполняется план молодого авантюриста по фамилии Оксаков, который появился в его замке два месяца назад…
* * *
Дорога из Белёва до Трубчевска тогда заняла у «паломника» Антипы четыре дня. Можно было уложиться и в три, но был риск загнать лошадей, да и в седле Антипа держался, если честно, так себе.
Зато наговорились попутчики вдоволь. Стрига оказался просто кладезем информации обо всех тайнах окрестных княжеств. За небольшую доплату он обстоятельно пересказал Оксакову своё досье на трубчевского князя.
По его словам, батюшка скончался, когда Андрею было 16 лет. Унаследовав княжество и клан, молодой хозяин пустился во все тяжкие. Он, похоже, возомнил тебя не то царём-батюшкой, не то германским императором — из казны черпал горстями и приёмы с танцами устраивал каждую неделю. На звон монеты в Трубчевск скоро слетелась вся окрестная шваль — цыгане с медведями, скоморохи с бубнами, всякие презренные акробаты, музыканты, алхимики, фокусники, поэты и прочая шантрапа, паразитирующая на добрых людях. А уж про пропившихся дворян, пристрастившихся задарма жрать на балах и слабых на передок женщин и говорить нечего — те объявлялись в Трубчевске каждый божий день, иногда добираясь аж из Вильно! Господи, да кого там только не было! Даже приблудный эфиоп явился откуда-то со стороны Молдавии, выучив по-русски одну-единственную невнятную фразу: «Я есть предок ваше всё».
Чем это закончилось — легко догадается даже полный идиот. Сундук с казной однажды показал дно, разочарованные блудницы с жонглёрами разбежались, цирк уехал, эфиоп запил и был разжалован в дворники.
Князь, оставшийся в долгах как в шелках, пребывал в унынии. Нет, долговая яма ему не грозила — кто ж его посадит, он же удельный князь! Но вот все неименные роды отчисления в клановый бюджет уменьшили до минимума — мы, говорят, не нанимались пониженную социальную ответственность финансировать. Поэтому казна практически не пополнялась. А в долг князю уже пару лет никто не давал и давать не собирался — у дураков денег обычно не водится, а те, у кого они есть, не очень часто бывают настолько дурными, чтобы ссужать Трубецкого.
Из меланхолии князя, которому едва перевалило за двадцать, вывела любовь. Как вы, наверное, догадываетесь — любовь к княжне Белёвской. Но — и это для вас наверняка будет таким же сюрпризом, как и для Антипы — не к Алине, а к Арине.
