— Так у него что — совсем детей нет? — нетерпеливо спросил сын.
Отец несколько удивлённо посмотрел на него, но ответил:
— Есть, как не быть? Две дочки у него, две близняшки, Арина и Алина. И это как раз третье. Близняшки-то они близняшки, да между собой совсем не схожи. Арина беленькая, Алина тёмненькая. Аринка с малолетства всеми окрестными пацанами верховодила, а Алинка — тихоня, нос с женской половины не показывала. У Аринки даже Дар неженский проснулся — Меткость, добросалась в малолетстве камнями по лягушкам. А у Алинки все по поповским поучениям — Готовка у неё открылась, самый бабий дар. Печёт-варит она и впрямь — пока всё не съешь, из-за стола не встанешь. Замуж дочки выскочили почти одновременно — год назад. Аринка по любви большой выскочила и много ниже себя мужа взяла — Семёна Адашева, боярина князя Воротынского.
— Что-то нам в «Гиштории родов русских, литовских и польских» ни про каких Адашевых не рассказывали, — осторожно заметил Оксаков-младший.
— И правильно делали, не бархатных родов, чай. Адашевы — они навроде нас, из татарских мурз выходцы. «Адаш» по-турецки значит «соименник», «тёзка» то есть по-нашему. Тоже ни в одном клане не состоят, саблю продают. Но побогаче Оксаковых, врать не буду. Вояки они знатные, можно сказать — знаменитые.
Всякому ведомо — любой Адашев в битве бешеный, да и готовят их к войне сызмальства, в 15 лет любому можно полк под начало давать и стрельцы молиться на него будут — потому как людей бережёт и с умом воюет. Да и сам обычно много что умеет, Дары у них в роду открываются — один другого завиднее, привирают даже, что уникальные бывали. Потому любой клан любого Адашева за практически любые деньги возьмёт. Монета у них водится, это всем ведомо. Хотя хозяева они часто никакие. Вон, Семён, зять нашего князя. Вроде и боярин князя Воротынского, но это на деле слова одни. А на деле вотчина у него — хрен да маленько, два села и деревенька. Арендаторы некоторые лучше живут. Князь Воротынский-то известный жмот, а Семён этот блаженный малость, по-другому и не скажешь. Ему, по-моему, до денег вообще дела нет. На воинское снаряжение бы хватило, да на хлеба краюху, да на кожух — ночью накрыться. А больше и незачем. Главное — чтобы в бой посылали. Он воевать любит, как медведь — бороться, только подноси. Правда, в битве и впрямь страшен. Я раз видел и развидел бы обратно с удовольствием.
Вот такой орёл к нам и залетел раз — с войны с татарами в родную вотчину едучи, у нас в Белёве остановился. Аринка его как увидела — так глаза больше и не отвела. Здесь, в этом доме, они и согрешили поутру. Арина так орала, что про грех тот вся дворня моментом прознала. Князь, знамо дело, зубами-то поскрипел — орёл-то он орёл, да не ровня совсем, Белёвские-то рюриковичи, причём не из последних. Но дочек он больше жизни любит, потому грех покрыл, сам их в церкву под венец отвёл. Через неделю она и уехала в ту невеликую вотчину мужней женой.
