.
То, что ни Швейнфурт, открыв главный приток Конго, Уэле— Убанги, ни Ливингстон, выйдя на верхнее течение самой Конго — Луалабу, не рискнули с полной определенностью связать увиденные ими реки с Конго, не должно нас удивлять. Ведь к 70-м годам прошлого столетия знания европейцев об этой великой реке были на удивление скудны, особенно если вспомнить, что первое их знакомство с ее нижним течением состоялось почти на 400 лет раньше. Практически эти знания оставались на уровне тех данных, которые смогла собрать в 18116 г. неудачная британская экспедиция Дж. Такки; но ведь Такки удалось подняться вверх от устья Конго всего на полторы сотни миль, т. е. меньше чем на 300 км. А о среднем течении реки и тем более о ее верховьях, в сущности, не знали ничего. И, таким образом, после установления истоков Нила исследование бассейна Конго выдвигалось на передний план как самой логикой развития географической науки, так и (что тоже было очень естественно!) все нараставшей заинтересованностью европейских держав, и прежде всего Великобритании, в колониальном «освоении» Африканского континента.
Говоря об открытии великих восточноафриканских озер или Луплабы, горного массива Килиманджаро или Узле, следует все время помнить, что открытие это в известной мере было как бы повторным. Торговцы с восточного побережья, суахили и арабы, ангольские помбейруш, активно действовавшие в странах Экваториальной Африки, достаточно хорошо были знакомы и с Танганьикой, и с Викторией, и с верховьями Замбези, и с Луалабой и ее верхними притоками. Больше того, в конце 40-х — начале 50-х годов XIX в. арабские купцы с Занзибара, отправившись в торговую экспедицию с побережья Индийского океана, вышли к Атлантике в Анголе. Именно вместе с этими купцами, уже когда они возвращались домой, и проделал весь путь от Анголы до Мозамбика уже упоминавшийся Ф. да Силва Порту. Фактически все европейские экспедиции двигались вдоль путей, проложенных самими африканцами, идет ли речь о верховьях Нила или же о бассейнах Конго и Замбези.
Другое дело, что настоящие первооткрыватели этих дорог не могли нарисовать картину известных им внутренних областей Африки на уровне европейской географической науки, да и вряд ли испытывали такую потребность. И как раз поэтому и восточноафриканские торговцы, и помбейруш оказались «повинны» во многих заблуждениях европейской географии того времени, полагавшейся на их сообщения, в которых реальный облик глубинных областей подчас представал в причудливо искаженном виде. Хороший тому пример — «озеро Санкорра», так и оставшееся одной из главных ошибок Камерона. Так что признание определенной «вторичности» европейских открытий никак не умаляет заслуг тех, кто их совершал.
