Обратно шли в сумерках в полной тишине поодиночке по параллельным хребтам, разделенным сайром, останавливаясь время от времени, чтобы посмотреть на темнеющие горы и отодвинуть возвращение в лагерь Потом Войтек скрылся из виду. Я обходил небольшую скалу с разноцветными — оранжевыми, желтыми, белыми — гранями. Нашел немного яичных скорлупок, торчащих в стене. На дне каньона залегли синие тени. В неподвижном воздухе я слышал свое дыхание.
Недалеко от лагеря, там, где кончалась скальная гряда, я искал спуска на террасы, лежавшие на несколько десятков метров ниже, огибая выглаженный ветром выступ песчаника и двигаясь по его теневой, уже фиолетовой стороне. Шел медленно по висевшему над пропастью карнизу, на котором едва умещались ноги.
В этот момент на карниз из-за выступа спрыгнул горный баран, архар. За какую-то долю секунды мы оказались друг против друга. Нас разделяло всего три метра. Я никогда не стоял так близко от дикого барана, а он, вероятно, не был в такой близости от человека. Мы оба отреагировали на эту неожиданную встречу одинаково: неподвижно застыли на месте. Его глаза цвета светлого янтаря, подобные огромным, прозрачным сверкающим камням, уставились на меня, не мигая. Пока я лихорадочно думал, что делать — отойти назад, прижаться к скале? — он размышлял над тем же. Прошли первые секунды взаимного созерцания. Потом глаза дрогнули, он бросил два молниеносных взгляда, один на пропасть, другой на скалу. Оба пути были отрезаны. Он не мог отпрянуть назад: карниз кончался. Баран стоял на самом краю нижней части выступа. Чтобы возвратиться назад, ему надо было развернуться, но для этого не хватало места. Боком и рогами он касался скалы. Ему оставался лишь один путь — вперед.
До меня доходил его острый запах. Он все еще запрокидывал голову. Огромные скрученные, словно корни, рога — две окружности, покрытые узлами и шишками, твердые, как железо, и тяжелые — поддерживала сильная, почти бычья шея. Если бы он ринулся на меня, то смел бы без малейшего труда. Я стал передвигать ногу, осторожно подаваясь назад. Слишком резкое движение могло послужить сигналом к нападению. Три метра, казалось, были непреодолимой границей. Полшага меньше-и чувство опасности заставило бы нас схватиться. Впервые у него дрогнули ноздри — мягкие черные лоскутки. Баран стал принюхиваться, и я понял, что он уже не ударит. Я все еще не спускал глаз с его узкой костистой, покрытой короткой шелковистой шерстью кофейного цвета морды. И вдруг он поднялся в воздух. Сначала присел, потом прыгнул вытянутой струной перпендикулярно вверх, вдоль стены выступа, ударившись о нее копытами. Натянутая кожа на палевых бедрах сморщилась. Посыпались обломки скалы. Подброшенный силой удара, он полетел еще выше, к краю обрыва, зацепился за него, и с лета перешел на горизонтальный бег по вы ступу. Далеко позади меня промелькнул его зад, и архар исчез из виду.
