По дороге в лагерь мы увидели в одной из многочисленных впадин скелет верблюда. На нем еще сохранились остатки высохшей, как пергамент, кожи, а затвердевшие сухожилия не давали костям рассыпаться. Мы смотрели с высоты кузова на этот полумумифицированный труп, пораженные необыкновенным сходством его положения с положением останков тарбозавра. Оба животных покоились на правом боку. В смертельной судороге подняты к животу задние ноги, спина выгнута дугой, голова запрокинута назад, как бы отброшена на спину.
Это сравнение наталкивало на мысль, что тарбозавр, как и верблюд, окончил жизнь на сухом месте. Его также не тронули хищники: не тащили и не терзали его, что изменило бы положение скелета. Изогнутость спины могла сохраниться только благодаря иссушению сухожилий. Если бы они размягчились от воды, кости были бы расположены произвольно.
Однако самое сильное впечатление на меня произвело само сходство, которое как бы подтверждало, что тарбозавр и вправду был настоящим животным. Подобно верблюду, он был когда-то живым, а потом упал, издал свой последний вздох, скорчился в смертельной судороге, а прежде он существовал, ходил по Земле. Наверное, до этой минуты в моем подсознании таилось сомнение, является ли предмет наших исследований тем, за кого мы его принимаем? Что это были за создания, имеющие теперь форму скелетов, отлитые из камня неизвестно кем и когда? В конце концов у нас нет непосредственных доказательств того, что они когда-то были частью животного мира. Многочисленные свидетельства их существования все-таки говорят больше разуму, чем воображению.
На следующий день работы продвинулись мало. Ясное с утра небо вскоре затянулось тучами. Они поплыли странными валами, подобными морским волнам, и пролились дождем, который шел не утихая до самой темноты. Палатки промокли, обед запоздал, потому что сырые дрова не разгорались. Ночью сорвался ветер и разогнал тучи. В воскресенье солнце залило пустыню, большая часть группы провела этот день в горах. Я был дежурным по кухне и мог спокойно заняться приготовлением воскресного обеда. В половине восьмого вечера я Накрыл стол. Крепкий томатный суп с большим количеством сладкого и черного перца; остросладкая, тушенная с абрикосами и миндалем телятина, на гарнир рис. На третье голландский десерт: внизу сухое, пропитанное вином печенье, залитое заварным сливочным кремом, и гоголь-моголь с изюмом, наверху сладкая груша из компота. Затем кофе, чай и «коровки» — конфеты, приготовленные по рецепту русских: нераспечатанная банка сгущенного молока кипятится в воде шесть-семь часов. В ней образуется темно-коричневая, густая, сладкая масса.
