Мы добирались до «сайра с пещерой» кружной дорогой, удобной для «стара». Скелет находился не в самой стене, а в подпирающем ее останце и был хорошо заметен со дна ущелья на шестиметровой высоте. Он не мог быть полным. Овальный контур обрисовывал разрез панциря, частично уничтоженного эрозией. Но что там находилось еще — передняя или задняя часть туловища, — издали невозможно было определить.
Чтобы добраться до скелета, мы соорудили леса, подобные тем, какие я однажды видел у рабочих-китайцев, штукатуривших дом в Улан-Баторе. Сбили из досок две «виселицы» четырехметровой высоты. На доски, идущие горизонтально, положили настил под самым динозавром, вплотную к стене. Это двуногое сооружение, укрепленное только крестовиной, не вызвало у наших никакого доверия, и мне пришлось первым взобраться на него, чтобы убедить остальных, что оно вполне надежно. В мгновение ока рядом со мной оказался Войтек, и мы молотками выдолбили в скале гнездовины, укрепив в них доски лесов. Через несколько дней на этих лесах работали по пять человек одновременно. Впрочем, мы сразу же забыли об утлости нашей постройки.
Кости едва проступали сквозь песчаник. Тереса рассмотрела их вблизи и обнаружила крестцовые позвонки и обломок тазовой кости. Виднелся также щиток панциря с мощными шипами. К тому же расположение этих частей уже было нарушено оползнем скального слоя, вызванным дождями. Это тоже исключало возможность заранее определить, что находится в глубине стены— передняя часть скелета или задние конечности. Надо было начинать работу со снятия кровли, верхней части останца, которая двухметровой шапкой лежала на скелете. Мы с Войтеком встали по обеим сторонам на выдолбленных в скале ступенях и начали отбивать скалу. Она была не слишком твердая, ломалась подобно спрессованной соли. Отработанная порода ручьем опадала вниз, засыпая и таким образом укрепляя основание чесов. При этом она размельчалась в порошок, и красные тучи его поднимались с потоком воздуха вверх по стене, возвращаясь к нам и засыпая глаза. Мы работали, почти ничего не видя от пыли.
Последний слой снимали не кайлами, а маленькими долотами и шпателями. Напряжение росло, мы неотрывно смотрели на уменьшавшийся слой породы. Нам все время приходилось удерживать себя от искушения снимать слишком толстый слой, что грозило порчей скелета. До меня едва доходило ощущение острой боли в коленях, упиравшихся в неровности скалы.
Наконец показался он. Песчаник стал отходить от желтоватой поверхности с красным налетом. Острие шпателя царапнуло по этому налету и оставило на нем светлый след. Это уже были кости. Первые опознавательные знаки — выпуклости величиной с каштан, расположенные по нескольку штук в ряд вдоль предполагаемой оси тела. Вплотную к ним подходили толстые и широкие треугольные шипы, наклоненные вершинами в | трону скалы. Мы обнажали их один за другим по всей длине позвоночника. Растущее напряжение сразу упало, когда мы вдруг не обнаружили очередного позвонка. Нас постигло разочарование. Очень многие скелеты были неполными, так как отдельные их части легко отрывались течением реки до того, как туловище заносило илом. Тем не менее мы продолжали искать, чтобы полностью удостовериться, и панцирь снова нашелся.
