Я опустился на колени и склонился над пропастью. У ее края, впрессованные в каменную плиту, виднелись пластинки карапакса, верхнего панциря черепахи размерим с две ладони. Нескольких многоугольников не доставило, ветры и морозы вылущили их. На большей оси овала за пределами панциря белела верхушка черепа, животного. А может быть, это просто камешек? У меня не было инструментов, чтобы обнажить находку, поэтому и выложил рядом пирамидку из камней.
Сошел на нижний ярус — более древний слой осадочных пород. Здесь песок был смешан с зеленоватым илом, а на скалах виднелась сложная сеть иероглифов, переплетенных, как макароны. Это были следы деятельности червей, обитающих в донном иле. Они сверлят его тем телом, всасывают минеральные вещества, перемешанные с органическими, переваривая последние. Я заметил в песчанике разрезы коротких и широких каналов, как бы норок, наполненных другим материалом. Когда-ю они служили укрытиями для рыб или ракообразных, которые те вырыли в дне водоема. Не было сомнения, что здесь восемьдесят миллионов лет назад бурлила жизнь. Я нашел в скале карман, полный хорошо сохранившихся раковин с целыми замками и ясно различимой резьбой со стороны брюшка и со стороны спинки моллюска.
Теперь можно было идти обратно. Долина дышала зноем, как доменная печь огнем. По спине то и дело пробегала дрожь, перед глазами мелькали черные мушки. Еще несколько градусов — и до бочки с водой не дойти.
Остальные члены группы также занимались обследованием местности. До полудня никто не нашел остатков сухопутных животных. Несколько следующих самых жарких часов мы вынуждены были провести, лежа в тени машины, потягивая теплую, отдававшую металлом подсоленную воду. Пытаясь отбить запах, мы смешивали ее с лимонным соком и консервированным компотом. Только в шесть вечера, когда земля немного остыла и перестала жечь ноги сквозь подошвы башмаков, выбрались наконец из тени.
Цепью взобрались на Холмы, засыпанные странными глыбами, похожими на куски шлака из гигантской печи, — спекшиеся обломки. На первый взгляд они казались полыми. Спустя несколько минут кто-то крикнул, что нашел кусок кости. Такие же сообщения стали поступать со всех концов поля. Песчаник был темный, как бы посеревший или загрязненный. Мы переворачивали глыбы, чтобы осмотреть их снизу, разбирали холмики из камней. И когда истекло время, необходимое для того, чтобы «пристреляться» к этому месту, мы один за другим стали различать фрагменты скелетов. Трудно было определить, кому они принадлежали, пока Тереса не притащила крупную беловатую глыбу. Даже издалека можно было узнать череп протоцератопса с челюстями в форме высокого клюва.
