Я много говорю о поездках по степи. Но разве можно этому удивляться? В стране кочевников, одной из наименее заселенных на земном шаре, передвижения — это естественный образ жизни. Они до сих пор занимают у монголов столько же времени в сутки, сколько у польского крестьянина работа в поле. Они не прекращаются и зимой, когда постоянно надо искать новые пастбища, но слишком засыпанные снегом. Монгольская женщина, даже если у нее нет лошади, преодолевает многие километры пешком, с корзиной на спине, забрасывая в нее вилами на длинной палке лепешки сухого навоза — аргала— главного вида топлива.
2
На второй день езды мы прибыли в Баин-Дзак у подножия гор Гурван-Сайхан. «Байн», «баян» — «обильный», «богатый», «дзак» — «саксаул», то есть «богатый саксаулом». Степь здесь резко обрывается и выступает гребнями над равниной, лежащей на пятьдесят метров ниже. Откосы красного цвета вечерами пылают огнем. На темных целиках чернеют, как термитники, гнезда хищных птиц.
Мы разбили несколько палаток, приготовили обед на воде из бочки. Ели в тени ржавого цвета, истомленные жарой. Держа полную тарелку, я чувствовал, как у меня тряслись руки, будто я все еще удерживал баранку, вырывающуюся на выбоинах.
Я смотрел на самое знаменитое в мире скелетоносное поле останков млекопитающих. Открытое в двадцатые годы американцами, оно предоставило нашим экспедициям все богатство хранившихся здесь сто миллионов лет скелетов примитивных млекопитающих мелового периода, населявших эту территорию наряду с динозаврами. Баин-Дзак для мировой палеонтологии то же, что просторы Аляски для золотоискателей.
Кремневые россыпи, разрушенные останцы, сваленные столбы, шаткие пальцы. Я подумал, что наверняка нет в мире другого уголка земли, который я знал бы так детально, как этот. Бесчисленное количество раз исходили мы его вдоль и поперек на четвереньках, разглядывая каждый камень. Пять сезонов поисков дали сорок мелких, как орехи, черепов древних млекопитающих.
В 1968 году Зофья нашла в Баин-Дзаке пластину красноватой скалы с белыми пятнышками кости. Я очищал ее под микроскопом стальной иглой, убирая зерна песка и обнажая кости черепа, тонкие, как чешуйка, их зигзагообразные швы, зубы, поблескивающие эмалью, острые, выщербленные, сточенные растительной пищей. Потом возникли пять пальцев, их скульптурно изящные суставы, коготки, стопа, подвернувшаяся в предсмертной судороге сто миллионов лет назад.
Под микроскопом застрявший в камне скелет выглядел так, словно был засыпан каменным обвалом, а я производил спасательные работы, отваливая толстым железным прутом слипшиеся камни. Крупные кварцы, откатившись в сторону, вслед за пальцами открыли плюсны, две кости голени, коленный сустав. Время от времени кто-то отстранял мою голову, чтобы заглянуть в окуляры прибора — глазок в могильный склеп древнейшего млекопитающего. Наконец — бедренная кость, таз, часть позвоночника. Под тазом две таинственные косточки.
