Вдали белыми капельками показались юрты, а рядом с ними — куб, грани которого блестели на солнце. Подъехав ближе, мы заметили в траве полосы — следы от колес самолетов. Юрт было около двух десятков, белоснежных, чистых, будто их только что поставили. В конце ряда возвышался павильон со стеклянными стенами. Мы вошли. Зал заставлен столиками, застеленными яркими скатертями. Цветы в вазах. Бар с итальянским кофе-экспрессом, пивной автомат, батареи бутылок с винами. Зеркала. В них отразились наши черные от солнца и пыли лица, прилипшие к телу рубашки, брюки, вытертые на коленях, спутанные волосы. Столы были накрыты. Салат из помидоров, свежий хлеб, масло, напитки. Пораженные, мы уселись за ближайшим столиком. В следующее мгновение с него все было убрано. Официантка с враждебным видом выхватила из-под носа тарелки, едва я успел съесть кружочек помидора. Откуда-то примчался начальник. Для нас не предусмотрено! А за окнами уже было слышно гудение идущего на посадку самолета. Туристы! Перед нами впопыхах со стуком поставили две бутылки пива. Буфетчица не спускала глаз с нашей компании, смотрела нам вслед с досадой и упреком, пока мы не вышли из помещения. Так я понял, что и на этот кусочек земли пришел двадцатый век, в котором голод — недостаточное основание для того, чтобы накормить путника.
Вечером мы снова погрузились в старый мир. Муж Гунджид в честь нашего приезда испек печенье. Отдыхали в юрте, пили кумыс. Гунджид черпала его из висящего у входа бурдюка из козлиной шкуры. Время от времени в юрту всовывались загорелые лица с высокими скулами и глазами-щелочками. Обменявшись двумя-тремя словами с хозяевами и шмыгнув носом, они исчезали, не желая мешать.
Получив в подарок по лисьей шкуре, мы отправились на ночевку. Ночь была темная, и я проехал не больше 160 километра. Спальные мешки разложили на траве у машины. Я еще не спал, когда взошла полная луна, заливая лицо голубым светом. Слушал, как рядом фыркают лошади, щиплют мокрую от росы траву.
— Смотри! — шепнул Войтек, — они убегут, как только я встану…
И вскочил во весь рост прямо в мешке. Лошади встали на дыбы и, крутнув передними копытами, помчались с диким ржанием. Войтек колодой рухнул на матрац. Глаза его были закрыты, он крепко спал. Мне даже показалось, что он проделал все это во сне.
На рассвете Войтек разбудил меня, толкнув локтем. Я открыл глаза и увидел совсем рядом, у изголовья, солнце. Его оранжевый лик большим тугим шаром лежал на степной траве. А мимо пробегал табун фыркающих лошадей. Они шли коротким галопом, гривы покрывали их спины, хвосты путались в ногах. Лошади поднимали головы и раздували ноздри. За ними, стоя в стременах, с кнутом под мышкой скакал пастух.
