Захваченный зрелищем, заглядевшись, тарбаган забирался на каменную горку. В этот момент раздавались выстрелы.
Рано пообедав, мы застегнули палатки и снова сели в «мусцель», чтобы отправиться в Наран-Булак на званый ужин в лагерь советско-монгольской экспедиции, рассчитывая на то, что угощение приготовят Нармандах и Бадамгарав. Правда, обе были заняты научной работой, но ведь у себя дома в Улан-Баторе они занимались домашним хозяйством. Мы не обманулись в своих ожиданиях: на стол были поданы наши любимые «бозы» — большие пельмени с мясом, луком и степным чесноком, сваренные на пару. Но я все-таки шепнул на ухо Пэрлэ, что они не идут ни в какое сравнение с теми, которыми он угощал нас раньше.
Расспросили русских о Тугрике, где они работали в прошлом году и куда мы собирались лагерем. Осталось ли там еще что-нибудь? Хозяева уверяли, что мы наверняка найдем пласты песчаника, полные окаменелых останков. Кроме того, тогда они не искали в Тугрике млекопитающих, которые нас особенно интересовали. Там преобладали протоцератопсы и небольшие хищные рептилии. Состав животных несколько напоминал уже известных нам по Баин-Дзаку. Можно было надеяться, что мы найдем там и млекопитающих.
За шумным разговором мы не заметили, как наступил вечер, и нас охватило сильное беспокойство за тех, кто уехал на «старе». Они должны были выгрузить монолит-гигант в Гурван-Тэсе и приехать сюда. Уже много раз сменили тарелки, а мы все выходили из юрты посмотреть, не светятся ли в темноте фары. Наконец в половине десятого под пасмурным небом черной пустыни мелькнула белая искорка.
Машина подползла к палаткам, фары погасли.
— Уф… — отдувался Эдек, спрыгивая на землю, — Ну и досталось!
— Что с вами случилось? — мы окружили его плотным кольцом.
— Пять часов пролежал под машиной.
— Славно выспался? — иронически спросил Томек.
— Выспался! — вознегодовал Эдек. — Мы выгрузили монолит в Гурван-Тэсе, и едва я выехал из поселка с пустой машиной, полетел тормозной подшипник третьего моста.
— Запасные были?
— Откуда! А потом — менять не в мастерской… Пришлось отсоединить вал передач и хорошенько заделать трещину, чтобы не вытекло масло.
— Я сделал чехол из крышки ящика, — вставил Войтек.
— Быстрее! Быстрее! — стали кричать русские от заставленного стола. — Садитесь! Разговоры потом!
Из объятий хозяев мы вырвались только около полуночи, и то лишь после того, как согласились, что они проводят нас на машинах. Мы долго взбирались на высокие борта «стара», нас поддерживали, уговаривая вернуться к столу. Наконец все были наверху. Эдек, в который раз, завел мотор, и машина тронулась. Я поехал вперед на «мусцеле» с Тересой и Томском. Русские бегом кинулись к своим легким машинам, обогнали нас, рыча моторами и сигналя. Местность была сложная, совсем незнакомая. Холмы с каменистыми вершинами разделялись глубокими впадинами. Выстланные черным гравием, они сливались с таким же черным небом. Светились только полосы от наших фар да огни советских машин. Невидимые, словно духи, русские объехали нас по самому дикому бездорожью, только им известными путями. Лишь ослепительно сверкали лучи от фар, то вонзаясь в небо на виражах, то внезапно укорачиваясь, когда машина проваливалась в сайр и тонула в нем, словно в озере.
