Нугри подходил к ребенку и протягивал ему свою большую, мускулистую, загрубелую руку. Мальчик в испуге прятался в колени матери.
— Птенец еще в гнезде отличает орла от горлицы, — усмехался каменщик и отходил к гребцам.
Солнце жгло обнаженные спины людей, раскаляло медные украшения корабля, сверкало в брызгах воды…
Мен-нефер оставался далеко позади.
Пенроирит не даром вызывал Нугри. Гонец с северо-восточной границы принес страшную весть: неведомое племя, схожее с племенами Шазу и Менту, числом как песок пустыни, с женщинами и детьми подошло к самой «Стене князя» и раскинуло там свой походный лагерь.
— Люди эти, по словам гонца, — говорил писец, — имеют при себе двухколесные повозки; в повозки эти впряжены неведомые Долине животные, подобные большим ослам и быстрые как антилопы… За этими людьми идут еще люди, и нет им числа… нет меры…
Нугри слушал, стиснув зубы, и молчал.
— Неужели теперь, когда близок, быть может, час победы над властью рпат, — думал он в бешенстве, — новый неведомый враг сломит добытую свободу, добытую с таким трудом, с такой мукой, через насилие, кровь и огонь?..
— Будь проклято племя Сета, — погрозил он далекому еще врагу и спросил:
— Где гонец?..
— В моем доме и ждет награды за добрую весть, — ответил, усмехнувшись, Пенроирит.
— Посадить гонца под крепкий затвор и не допускать к нему ни одного человека. Ни одни уши не должны услышать о новой беде.
Голос Нугри был решительный и строгий, как на войне.
— Сам Тот вразумил тебя, друг мой, — злобно засмеялся писец. — Я мыслил, как и ты, и приказал вырезать у гонца язык.
Нугри отшатнулся.
— Зачем?..
— Выброшенный собакам, язык не выдаст никому великой тайны… — ответил писец.
Нугри пожал плечами и продолжал:
— Как знаешь!.. Но не следует лить попусту кровь — ее много еще должно пролиться впереди… Слушай, не медля ни часу, всех наемников и всех жителей Та-Мери, чтущих богов иноземцев, всех, кто пришел в Египет из чужих стран, надо отправить под начальство Шерау против Ипета… Рождённых же сынами Ра, всех истинных рехит вооружить и двинуть к «Стене князя»…
Они долго еще совещались в покоях бывшего дворца; а толпы народа, предчувствуя что-то недоброе, шумели на площадях, плотинах и улицах…
Двурогий Иах — светильник бога Тота — давно уже всплыл над грядой далеких пирамид, когда Пенроирит вышел, наконец, на набережную. Белые плиты мостовой были похожи на серебряный пол в святилище Хатхор. Вода канала и позолоченная крыша дворца блестели под лунными лучами. Город уже спал тревожным, коротким сном…
