Нахтмину лежал ниц перед троном «благого бога». Согласно дворцового устава, он был полон благоговейного восхищения и не мог начать говорить.
Четырнадцатилетний фараон Тимеос Нибмаутри Гор-ка-нахту-хам-м-маит был гневен. Он получил известие, что карлик, за которым он посылал целый караван в далекую страну Иам, по дороге умер. Ему приходилось опять ждать несколько месяцев, пока привезут нового карлика.
Фараон нехотя приказал одному из придворных:
— Поднять Нахтмину, и пусть он говорит.
Старый «семер» начал:
— Воззри на меня, восходящее Солнце: ты освещаешь миры своим благолепием; лучезарный диск среди людей, ты разгоняешь тьму обеих стран… Твой лик подобен лику твоего отца, когда он возносится к небу, и твои лучи проникают всюду; нет места, которое было бы лишено созерцания твоей красоты, ибо твои слова определяют судьбы всех стран. Когда ты почиваешь в своем чертоге, ты внимаешь всему, что творится во всем мире, ибо у тебя миллионы ушей. Твой взор горит ярче…
Фараон, любивший всегда пышность окружавшего его дворцового устава, на этот раз с трудом слушал напыщенное приветствие. Он прервал Нахтмину на полуслове:
— Ты знаешь, что карлик умер в пути, не достигнув и первого водоема…
— Я слышал, мое Солнце, и сердце мое скорбело… Вместе с карликом погибло не мало других твоих рабов и слуг…
— Я готов потерять половину моих рабов, — вспыхнул фараон, — если можно было бы воскресить одного только карлика!..
— Тебе стоит пожелать, наместник Ра, и мертвый воскреснет, несуществующий родится…
Фараон давно уже знал, что его сверхчеловеческое могущество — лишь лесть устава, — ответ Нахтмину рассердил его.
— Послать немедля гонца с приказом повернуть назад, в страну Иам, за новым карликом, — сказал он гневно. — Вырыть по пути частые водоемы, не жалеть сокровищ и, под страхом смерти, привезти нового карлика живым и невредимым. Такова моя воля!..
Нахтмину не осмелился противоречить и пошел исполнять приказ.
Вернувшись, Нахтмину нашел фараона уже веселым. Тучи сбежали с лица Солнца. «Благой бог» играл в кости с молодым «семером», своим любимцем Нерхебом.
В тесном кругу родных и друзей строгость дворцового устава нарушалась, и Нахтмину решился подойти к трону, не снимая сандалий.
— Ну, что ты мне скажешь, мой верный, старый Нахтмину?.. — спросил фараон. — Не расстраивай своего повелителя дурными вестями… Скажи что-нибудь сладкое, как вот эти медовые лепешки с гранатовой начинкой.
