Пенроирит, как было условлено с царицей, уговорил фараона двинуться в поход как можно скорее.
— Твоему величеству нужны рабочие для постройки пирамиды, — говорил он, — египтяне-каменщики утомлены бессменной работой и голодовкой и бунтуют; иноземцев слишком мало в стране… Приведи на смену египтянам пленных менту и народ твой вздохнет, перестанет волноваться и возблагодарит своего владыку.
Старый Нахтмину, которого еще не перестали приглашать на советы, возражал:
— Пресветлый Ра, обрати слух свой к умудренному годами старцу… Египетский народ не любит войны… Настанет время жатвы, и если ты оторвешь землепашцев от их полей, народ будет волноваться сильнее, колос останется гнить не снятый, страна оскудеет, и голод завладеет Долиной… Оставь в покое Менту и другие народы Кедема… Я слыхал, что у них идут междоусобные войны, и некий халдейский правитель носится по всему Кедему вплоть до Уадж-Уэра и Дебена, окружающего Ха-Небу…
— Наш египетский «кобчик», — насмешливо перебил его Пенроирит, — играючи, заклюет «корову» Кедема, перед рогами которой уже трепещет умудренный годами старец!..
Фараон рассмеялся.
Ах, этот Пенроирит!.. Он умеет ответить!..
— Довольно споров, — остановил он хотевшего возражать Нахтмину. — Воля вашего владыки и бога — итти войной на Кедем, а ваше дело стараться лишь лучше выполнить его приказ… Завтра же начинайте набор войск…
На следующий же день Нижний Египет приступил к набору годного для войны населения. Стон и вопли прокатились по всему Та-Мери. Землепашцы, чтобы не быть записанными в военные списки, бежали поголовно в болота, и далее палочные удары «шауишей», сыпавшиеся в это время щедрее, чем вода Нила в дни наводнений, не могли удержать их подле старост…
Непокорные «хеки» и «мериутцаты» Та-Шема не только не подчинились власти фараона, но, объединившись в несколько союзов, были готовы двинуться вниз по Нилу к «дерзкому Хсоу», завладевшему самовластно пятьсот лет назад «пшентом» Долины с его священным «уреем».
Ко дню общего подсчета воинов новое войско оказалось таким незначительным, что даже сам неопытный в военном деле фараон не решился двинуться в поход.
— Надо ждать, — приказал он, — пока эти подлые земляные черви не будут выгнаны из болот, как непокорные козлы из зарослей папируса…
И «благой бог» начал ждать. В глубине души он был даже рад повороту дела, так как походная жизнь с ее опасностями, лишениями и неудобствами пугала его.
Царица гневалась на Пенроирита за то, что он не сумел уговорить ее сына покинуть Хсоу, и не допускала его в свои покои.
