— Разбивай!
Денисов свинтил половинки своего кия и помелил наклейку.
— Какой твой интерес? — спросил он, прицеливаясь.
— Одна штука.
— Ответил.
Шары разлетелись с сухим треском. Легкость в руках Денисов ощущал необыкновенную. Он предельно ясно видел позицию, каждый шаг был на кончиках его пальцев. Следующий удар соперника был почти грамотным; но Бурнаш был лишь подмастерьем в этой игре. Недокрученный шар встал прямо напротив центральной лузы, и Денисову оставалось только выбрать, каким из трех возможных способов его положить.
Денисов холодно усмехнулся. Он словно и не замечал этот удобный, будто просящий удара шар. Сегодня была его игра, и он ударил от борта карамболем в угол. Не задев губок лузы, шар колыхнул сетку. Отступив на шаг в сторону, Денисов ударил еще раз, потом еще и еще. Бурнаш крякнул и покрутил головой. Пятый удар Денисов минуты две обдумывал. Возле центральной лузы сейчас вновь стоял шар, но сильно замазанный соседними. Достать его прямым ударом было невозможно. Нужно было бить от двух бортов с подкрутом-эффе, чтобы биток, сохраняя вращение, смог ласково задеть этот неудобный шар единственно возможным касанием.
За соседним столом прекратили игру и смотрели на Денисова. И маркер корней стоял рядом, и даже Поэт притащился и таращился сейчас мутным взглядом на зеленое сукно бильярда.
Денисов ударил сильно и длинно. Пумм-пумм и короткое — чок! А в лузу шар упал неслышно.
— Виртуоз, — сказал пьяный Поэт. — Паганини кия. Кия Паганини.
— Ты ж у меня даже фору перебрал, — ощерил Бурнаш неровные зубы. — Так, глядишь, и всю партию возьмешь.
Следующий удар Денисов сделал не глядя и, не дожидаясь остановки шаров, пошел в сторону, прикуривая на ходу сигарету. Дальнейшая игра его не интересовала. Теперь он просто ходил вокруг стола, имитируя раздумья и толкая кием первые попавшиеся шары.
С грехом пополам Бурнашу удалось закатить три шара, чем он был чрезвычайно доволен. Тогда и Денисов коротким щелчком отправил шар в лузу. Но все равно игра уже стала неинтересной, и зрители разошлись кто куда. Поэт тоже понял, что бильярд на сегодня кончился и Денисов играет свою собственную, никому не ведомую партию.
— Я тебя жду, Георгий, — сообщил Поэт и побрел на скамейку.
От усердия Бурнаш высовывал язык и шевелил губами. Он очень старался. Этими стараниями, а еще более тем, что Денисов ему совершенно не мешал, Бурнаш положил еще четыре шара, доведя с учетом форы счет до «семь-два» в свою пользу. Тогда Денисов, которому надоело это бестолковое топтание, решил немного поиграть и в два подхода сделал счет «шесть-семь». Однако теперь, когда на бильярде осталось всего лишь три шара, игра грозила затянуться надолго, чего Денисов допускать не желал. Тщательно намелив наклейку, он изготовился к удару, держа кий почти вертикально к поверхности стола и забавляясь недоумением Бурнаша. Таких ударов Бурнаш действительно никогда не видел. Не касаясь бортов, шар пошел не по прямой, а по дуге, тихонько подтолкнув другой вплотную к лузе. Бурнашу теперь оставалось только попасть.
