— Я бы попросил тебя вот о чем, — заговорил он, начав со вздоха. — Но ты должен понять мое положение.
— Хватит, Валентин, говори прямо, что тебе нужно.
Валентин опять громко вздохнул в трубку, что должно было означать тяжкие колебания, а потом соизволил объясниться.
— Я хочу долю, Седой.
Нельзя сказать, что Денисов этого не ждал. Уже года два под разными предлогами Валентин навязывался ему в компаньоны.
— Сколько?
— Пятьдесят копеек.
Это означало, что теперь Денисов должен платить Валентину половину любого выигрыша. Это означало также, что до полной выплаты долга Денисов обязан играть там и тогда, где и когда захочет Валентин. Правда, со своей стороны, Валентин возмещал бы ему и половину проигрыша — участие в доле несло известный коммерческий риск. Но лишь теоретически. Валентин не допускал, чтобы в делах теория воплощалась в практику таким нежелательным образом.
— На какой срок доля?
— Пять лет. Я думаю, это справедливо.
— Ты с ума сошел, Валентин. Что же я пять лет буду на тебя ишачить?
Голос Валентина сделался холоден.
— Ведь ты сам мне позвонил, Седой, правда? Ты же сам ко мне обратился. Это ты задаешь вопрос о том, какие у меня условия. Так чего же тебе еще нужно?
— Ты прав, — хмуро сказал Денисов. — Я согласен. Но Пашка должен быть дома уже сегодня. А потом мы решим остальные вопросы.
— Ну и ладненько, я очень рад, — отвечал Валентин, и было ясно, что это действительно так. — Все будет нормально, Жора. Я тебе такие гастроли организую — будь здоров. У тебя еще будет возможность убедиться, как правильно ты поступил.
— Ладно, ладно, — пробормотал Денисов. — Учти: главное сейчас — это Пашка.
— Все будет как надо, — заверил Валентин. — Пока!
— Пока, — сказал Денисов. — Стой! Скажи, Валентин, а Ираклик и Воробей — они тоже на тебя работают?
— Некорректный вопрос, Жора, — сказал Валентин. — Я на такие вопросы не отвечаю.
И положил трубку.
Ираклий и Воробей были блестящими игроками того же класса, что и Денисов. И хотя в их многолетнем споре за бильярдным столом Денисов брал верх несколько чаще, давалось ему это невероятным трудом и напряжением. Уважая друг друга, они никогда не конкурировали в бильярдных, но регулярно сходились в борьбе по «гамбургскому счету», бескомпромиссной и исполненной уважения к мастерству соперника. Это были своего рода неофициальные чемпионаты, на которые ежегодно съезжались лучшие игроки со всех концов страны, чемпионаты — увы! — неизвестные никому, кроме узкого круга знатоков.
