От унижения, бессилия и страха противно защемило сердце.
— Давай бумажку, я подпишу, — хрипло сказал он.
— А нам одолжений не надо, — куражился Гуськов.
— Я же сказал: подпишу… Давайте бумагу.
— То-то же! — Гуськов удовлетворенно помахал пальцем у Денисова перед носом. — Берись за ум, я тебя по-хорошему предупреждаю…
Денисов выскочил из отделения, обливаясь потом, долго разжигал в дрожащих пальцах сигарету. Сделав пару затяжек, смял и швырнул на тротуар.
— Очень красиво, — укоризненно заметила проходившая мимо дама, которой окурок едва не попал на ногу. — И это называется культура!
— Иди ты!.. — гаркнул на нее Денисов, радуясь сомнительной возможности хоть немного отвести душу.
Дама вздрогнула и, презрительно поджав губы, проследовала своим путем. Но Денисов уже забыл о ней.
— Гады! — проталкивал он свистящие слова сквозь перехваченное горло. — Гады проклятые!
Нужно было обязательно успокоиться. Надо было взять себя в руки. Денисов умел это делать. Иначе он не стал бы никогда тем Седым, которого знали во всех бильярдных страны. Он снова закурил сигарету и вновь отбросил ее, едва затянувшись. Потом прыжком выскочил на мостовую, подзывая такси.
Ни в Доме офицеров, ни в «академии» Валентина не было. Денисов нашел его в Доме писателей. Но не в бильярдной, а в ресторане. Валентин сидел за столиком вместе с Поэтом, самозабвенно любившим бильярд и в принципе неплохо игравшим. Денисов подозревал, что если бы Поэт не тратил столь много времени на писание рифмованных строк, а всерьез занялся бы бильярдом, то вполне был бы способен войти в первый десяток игроков страны.
Поэт с Валентином вдвоем пили водку. Денисов не знал, сколько они приняли, но Поэт был уже изрядно на взводе, хотя Валентин, напротив, выглядел совершенно трезвым. Впрочем, начинать они могли и порознь.
— Гоша! — громко сказал Поэт, увидев Денисова. — Вот кого мне не хватало. Садись к нам, милый!
Обслуживающий персонал здесь хорошо знал Денисова. Тут же появился официант, который притащил третий стул и приборы.
— Мы с Валентином как раз беседовали о тебе, — порадовал Денисова Поэт.
— Вот как! — сдержанно удивился Денисов.
— Не конкретно о тебе, но о тебе — в принципе. Мы, Гоша, говорили о профессионалах. Профессионалы — единственно, кто достоин уважения в этой стране, погибающей от непрофессионализма.
Последнее слово далось Поэту с некоторым напряжением.
— Ведь ты, Гоша, — не просто игрок. Ты — Седой. Суперпрофессионал. И за это я тебя уважаю вне зависимости от количества выпитой водки. Я хотел сказать, что уважаю тебя независимо от факта употребления мной водки именно сегодня.
