— Как?
— Холодно. Там, что, кто-нибудь понимает по-русски?
— Нет, никто не понимает.
— Хорошо. Осталась еще неделя. Если ты вернешься из своей армии и ничего мне не скажешь…
— Женя, не надо ультиматумов.
— Это не ультиматум, милый. Я просто устала тебя уговаривать.
— Эй, джинджи, — кричит Цвика, — кончай болтать, мне тоже звонить надо!
— Кто это там, милый?
— Есть у нас один крикун. Прости, но тут нужен телефон.
— Спокойной ночи, Левушка. И, пожалуйста, я тебя очень прошу…,
— Спокойной ночи, милая. Я тебя очень люблю, и мне очень плохо без тебя. Целую тебя, целую…
— Ну, что дома? — спрашивает Цион. — Все в порядке?
— Все в порядке, — автоматически повторяю я.
Осталась еще неделя. Осталась всего неделя. Сегодня — второй день. Или третий день? Без газет все дни перепутались…
Напротив меня раскашлялся во сне Авраам. Он кашляет долго, залпами, с какими-то рвотными судорогами, а затихая, всхлипывает и причмокивает, будто ест суп. Цвика опять забыл выключить приемник. Вылезаю из спальника и шарю в темноте вокруг его койки, пока не нахожу этот чертов транзистор в одном из ботинков.
У ворот, скрючившись на стуле, спит Ури. Автомат он сунул под ноги.
Лежу с полузакрытыми глазами и смотрю, как Цион вытаскивает из футляра очки, потом расправляет дицит[25] и натягивает штаны. Гудит голова, болят бока, хочется спать. Пять часов утра. Цион выбирается из палатки, закутывается в талит, и на фоне бесконечного песка его одинокая фигура превращается в большую белую птицу с черными полосками. Наверно, вот так и выглядели наши прадеды в земле Ханаанской. Заунывный мотив молитвы с ее монотонным «ай-яй-яй» разбудил каких-то мелких птах, и они взлетают из-за дюн парами, как боевая эскадрилья.
Цион скатывает талит и вынимает из сумки огурец, кусок хлеба и кефир в пластмассовом стаканчике. С ужина припас, думаю я.
— Спасибо, Господь, — бормочет он, — что послал нам еду и дал поесть в мире…
Он взбалтывает кефир и тут замечает, что я не сплю.
— Огурец хочешь?
— Давай.
Цион разламывает огурец пополам.
— А в России огурцы есть?
Песок вкраплен в огурец, как дробь. Песок царапает горло. Песок под ногтями.
— Цион, почему ты в синагоге не молишься?
— Идти далеко.
Ах да, сегодня — Суббота. Значит, Цион не поедет с нами в столовую и до вечера будет лежать и читать свои книги.
Я один раз был в нашей полковой синагоге. Небольшой такой домик с надписью «Синагога». Когда проходил мимо, меня ласково окликнул раввин: «Молиться идешь?» — «Нет». — «А книга? Это не Танах?» — «Нет, американский роман». Раввин пожевал губами и отвернулся.
