— Пошел ты со своими ботинками! — Авраам сосредоточенно разглядывает гущу. Потом швыряет кофейник в песок и начинает разлеплять пластмассовые тарелки. Он выуживает оттуда полпомидора и два куска хлеба, пропитанные жиром, запускает их в рот и быстро чавкает. Жир течет по подбородку и капает на грудь. Авраам хватает транзистор и, крутанув до предела регулятор громкости, сует его прямо под ухо тому, кто еще не вылез из спальника. Раздается вопль, транзистор летит на землю, а из спальника выныривают заплывшие глаза.
— Ури, я тебе голову оторву!
— С ума сошел? — хмыкает Ури, он нашел ботинки. — Это Авраам, ему и отрывай.
— Ты, сосиска! — орет Авраам. — Заткни пасть!
Того, кто проснулся последним, зовут Эзра, и если Ури щуплый, то этот кажется совсем прозрачным и немощным. Это впечатление усиливается запавшими щеками, тонким носом и глазами навыкате.
Хорошо лежать на койке и прихлебывать горячий кофе. В прошлом году, когда не было учений и начальство не мозолило глаза, Цион целыми днями читал какие-то толстенные религиозные книги, Сильвио писал письма брату в Румынию и морочил голову по телефону своему биржевому маклеру, а я учил французский по самоучителю Може и каждый вечер звонил жене.
Сильвио успел задремать, продолжая сжимать в руке пустую кружку.
Ко мне подсаживается Цион. На этот раз от него сильнее обычного несет рыбой.
— Слушай, Арик, а правду говорят, что в России теперь продукты по карточкам выдают?
— Нет там никаких карточек. Но с едой туго. Очереди. В Москву за продуктами из других городов приезжают. Вот как если бы ты из своего Бней-Брака в Иерусалим за мясом ездил.
Цион смеется. Зубы у него порченые, да и тех совсем мало осталось, верхняя губа чуть приподнята, и в уголках рта скапливаются пузырьки слюны. Волосы у Циона выбиваются неровными стружками из-под маленькой вязаной ермолки, чуть завиваются на висках и оттуда переходят в редкую, седую бороду, которую он все время пощипывает. Занимаясь в ешиве, Цион испортил зрение и теперь носит темные очки в старомодной круглой оправе с металлическими дужками. Говорит он тихо, медленно и всегда улыбается. У нас хорошие отношения: Цион не донимает меня своей верой, а я не лезу к нему со своим неверием.
— А вот если бы я жил в России, у меня какая зарплата была бы?
Я зеваю во весь рот.
— Или вот, скажем, доллары в банке я мог бы купить?
— Нет, — я прикрываю глаза, — долларов там нет. И банков нет.
Цион потрясен.
— Как же так? Банков нет, чеков нет, биржи нет. Как же там с инфляцией?
