— А в округе нет ли войск?
— Около 7–8 тысяч в горах, над Шипкой. А кто командует конницей, которая идет сюда?
— Их царские высочества Лейхтенбергские князья, оба брата, Николай[295] и Евгений[296]. Впереди идет десяток человек, а позади на расстоянии 5–6 шагов — двое, вот это они — справа Николай, а слева — Евгений. После них уже армия. До свидания! — и он скрылся из виду.
Прошло еще немного времени, и армия приблизилась ко мне; обнажив голову, предстал я перед его царским высочеством князем Николаем и приветствовал его словами:
— Благословен грядый во имя Господне, — пели некогда незлобивые дети, увидев в Иерусалиме Спасителя на жребяти осли, — благословен грядый во имя Господне, — поет и многострадальный болгарский народ, увидев своих освободителей[297].
Но, взволнованный и растревоженный, я растерялся и не смог сдержать слез, да и он прослезился, и, видя, что более продолжать мою речь не могу, я произнес:
— Пожалуйте, брат, поцеловать руку освободителя[298].
Он протянул мне свою руку, я поцеловал ее, а он погладил меня по голове и сказал:
— Вот, молодец болгарин, а что, много ли турок в городе?
— Нет, только раненые.
— Пойдем![299] — И они поехали очень медленно, а я пошел рядом с его конем; он расспрашивал меня о том о сем, обо всем, что попадалось ему на глаза. Отовсюду, где мы проезжали, народ — мужчины, женщины, девушки и дети, веселые и смеющиеся, — столпился у ворот, чтобы встретить въезжающих; наконец, мы очутились и на площади. Там они остановились, и тут же прогремел гимн «Боже, царя храни», оголодавшие же воины потянулись от своих лошадей к теплому еще хлебу, который мы нашли заготовленным в повозке, по-видимому, как дневной паек, который должны были отвезти искалеченным и раненым турецким бойцам.
Гимн еще звучал, когда некий человек приблизился ко мне и сказал:
— Турки, возвращаясь назад, убили около мечети кого-то из горожан.
Он еще не докончил фразы, как князь Николай полюбопытствовал, что говорит мне этот человек. Я начал ему рассказывать, и не успел я еще договорить, как сотня казаков с пиками, получив приказ, разделившись, устремилась к указанной мечети — одни с одной стороны, другие — с другой, будто зная улицы города, и сколько турок ни встретили, пронзали их, и все они катились вниз. Конница же под командованием их царских высочеств тронулась под музыку церемониальным маршем по городу, и отовсюду с балконов и из окон столпившиеся там женщины и девушки осыпали их разными самыми красивыми цветами.
