Я выбрала второе.
Я кричала, широко распахнув рот навстречу ледяному пространству, я визжала, верещала, вопила — и боялась приоткрыть глаза. Мне казалось, что я останусь здесь навсегда, что больше не будет земли, Юки, аэродромных посиделок вокруг оранжевого костра… Отныне моя судьба — вот этот бесконечный монотонный свист в ушах и агрессивный толкающийся воздух.
Я самозабвенно орала, пока не услышала рассудительный Генчиков голос:
— Настя, Настя! Ты меня слышишь? Хватит орать, я сейчас умру от твоего визга! — Он изо всех сил ударил меня по спине. Больно ударил, но я обрадовалась этой боли и доверчиво обернулась. Ах да, Генчик, мы по-прежнему висим в воздухе, над нами — яркий полосатый купол.
— А что, уже раскрылся парашют? — подозрительно спросила я.
— А то ты сама не видишь! — Генчик смеялся. — Причем давно уже раскрылся, а ты все орешь.
— Слава Богу, — выдохнула я, — как же хорошо, что всё наконец кончилось! Знаешь, а я больше никогда не буду прыгать! — Я говорила и не узнавала свой голос, дрожавший и севший.
— Погоди, пройдет шок, по-другому заговоришь!
— Ни за что!
Через несколько минут мы приземлились. Я ещё не успела поднять на лоб очки и стянуть с дрожащих пальцев перчатки, как к нам подбежала разгоряченная Юка. Она уже успела переодеться и накрасить глаза.
— Ну как! — Юка схватила меня за руки. — Здорово, правда? Теперь-то ты понимаешь, почему я этим занимаюсь?! Теперь будем вместе прыгать, да?
— Ну… я… — я попыталась придумать достойный предлог для отказа, — у меня вообще не очень хороший вестибулярный аппарат. Меня в самолетах всегда укачивает!
— Да врешь ты все! — хмыкнула Юка. — Просто испугалась, наверное!
— Нет!
— Готова поспорить, ты так кричала, что это было слышно даже на земле, правда, Генчик?
Я умоляюще посмотрела на Гену, укладывающего парашют. И снова он почему-то встал на мою сторону:
— Да что ты к ней привязалась, Лика? Она не кричала, а смеялась! Она парашютистка от природы! А вот ты кричала, когда мы с тобой два года назад в первый раз прыгали! Я помню. А потом и плакала ещё, когда уже приземлились.
— Юка плакала? — удивилась я. — Ты ничего не путаешь?
— Плакала — это слабо сказано! Рыдала в голос, весь аэродром её успокаивал.
— Надо же, какой ты злопамятный, — холодно сказала Юка.
— Я. Лика, не злопамятный, просто злой. И память у меня хорошая, — пошутил Гена.
Но она даже не улыбнулась.
А ведь однажды я видела, как она плачет.
Это было два года назад, когда Юка участвовала в конкурсе красоты.
