Тогда у Генчика тоже дергалось левое веко.
— Ладно сделаю тебе скидку на то, что тебе вкололи сильное снотворное, — сквозь зубы сказал он. — Наверное, у тебя немного помутился рассудок.
И он вышел из палаты, хлопнув дверью.
— Не расстраивайтесь, — неуверенно сказал врач, — он просто за вас перенервничал.
— Вы его не знаете. Он не из тех, кто нервничает… Когда я смогу пойти домой? Я хочу домой.
— Боюсь, что на несколько недель вам придётся остаться здесь.
— Недель?!
— Перелом позвоночника. — Он виновато развел руками. — Компрессия плюс скол остистого отростка и небольшое смешение.
Мурашки ледяной волной пробежали по моей спине. «Перелом позвоночника» — это ассоциировалось с чем — то страшным, инвалидными колясками, пролежнями невозможностью ходить. Я осторожно пошевелила ногой. Все в порядке, я не парализована.
— Но я замечательно себя чувствую. Разве так бывает? Может быть, это какая-то ошибка?
— Увы. Нерв не задет, и слава Богу. Но ходить вам всё равно нельзя. И сидеть тоже. Только лежать и только на спине. Ещё я выдам вам специальную надувную подушку. Её надо будет подкладывать под спину, чтобы позвонок распрямлялся.
— Я буду ходить?
— Бегать будете, — улыбнулся врач, — но позже. А пока вам придётся полежать. Как минимум недели две.
Я вздохнула. Две недели — это терпимо. Кто знал, что эти две недели растянутся почти на целый месяц?
— Скажите… А что насчет прыжков?
— Каких прыжков?
— Ну, я же занимаюсь парашютным спортом.
— Ах да. О прыжках можете забыть. Такие нагрузки вам вредны. Я бы даже сказал, недопустимы.
Я обреченно кивнула. Без Генчика, без Юки и без прыжков будущее казалось бесперспективным. Врач задавил меня пообещать, что я больше никогда не буду прыгать с парашютом. Нс понимаю, зачем ему понадобилось мое обещание именно в тот момент. Но мне было все равно, и я пообещала.
Для того чтобы через полгода всё равно поступить по-своему.
В тот же день меня определили в палату — это была довольно уютная светлая комната с двумя койками, одну из которых занимала симпатичная брюнетистая девушка по имени Аннет (ее мать была француженкой, об этом Аннет поведала мне на первой же минуте знакомства. Видимо, она очень гордилась своими французскими корнями. Наверное, я на её месте тоже гордилась бы. Быть полуфранцуженкой — это пикантно).
«Хорошо, что меня не подселили к какой-нибудь крехтящей старушке», обрадовалась я, решив, что с Аннет будет в любом случае веселее, даже если она вдруг окажется стервой или истеричкой.
