— Что? Проблемы? — спрашиваю.
— Да! Ты не видел, куда дел телефон тот сукин сын? При нём не оказалось.
Я пожимаю плечами: — Понятия не имею. Ты понимаешь, у меня были другие проблемы.
Улица полностью заблокирована девятью автомобилями. Полицейские всё ещё спорят о своей причастности к подвигу. Появляется ещё один автофургон. Это бригада экспертов. Меня вынимают из авто и ведут к ним.
— Ты его хорошо зацепил, — слышу неожиданно голос позади, — Находится в реанимации, но, кажется, выживет козёл.
Наклоняю голову, показывая, что понял, и мы приближаемся к экспертам. Они делают мне пробы и, увидев дырку на рубашке, просят снять её тоже. Шеф экспертов улыбается мне и говорит:
— В следующий раз осторожней стреляй, чтобы живот не продырявить.
Я соглашаюсь.
Из радиостанции звучит голос, услышав который закрыли рты все спорящие. Это был большой босс, который приказывает, чтобы два первых полицейских отвезли меня на другой конец Мадрида в посторонний околоток. Всё закончилось. Не будет медалей никому! Никто не герой! Мне очень жаль. Вы их потеряли сами…
В комиссариате всё чинно-благородно: имя — фамилия — что — как — где, стриптиз и в камеру. Прошу и получаю матрасик и два одеяла, потому что в подвале холодно, хотя наверху было больше 35*С.
В соседней камере начал завывать испанец. Ему не дали ни матраса, ни одеяла. Всю ночь, когда я просыпался, слышал пинки в дверь и крики «Да здравствует Франко!». Каждый раз, когда я погружался в сновидения, я думал: «Испания! Почему ты не любишь своих испанцев?».
На следующий день полицейский мне говорит:
— Если надумаешь стрелять кого ещё, пожалуйста убей его. А то столько работы с этим раненым. Бумаги… бумаги…
Я показываю согласие, и он продолжает: — Сейчас тебя повезут в предварительную тюрьму. Хочешь чего-нибудь? Сделать или сказать…
Отвечаю: — Да! Если хотите знать больше о банде, я доступен некоторое время.
Через две недели двое полицейских навестили меня в тюрьме. Мы поговорили. Позже, в теленовостях сказали, что в этом году полиция работает лучше, потому что уменьшилось количество краж. И межтюремный телеграф донёс, что многие украинцы поменяли съёмные хаты на казённые.
Через шесть месяцев в Киеве, столице Украины, на улицах началась стрельба, но это был не я, потому что в тот момент оттягивал срок в тюрьме, куда меня поместила испанская юстиция за нападение на украинскую мафию.
